Она прогуливалась вдоль дороги, напевая и бормоча себе под нос, осматривая землю в поисках сокровищ. Она настойчиво обходила поля и леса, и у нее хватало терпения простоять час, наблюдая, как белка лущит орех.
Она была счастлива, и ее бессмысленно улыбающееся лицо говорило о десятках не раскрытых ею тайн.
Глубоко в лесах было одно место. Расчищенный круг, с вырезанными на деревьях изображениями. За кругом была яма, из которой иногда доносился запах паленого дерева и мяса. Каждый раз, когда она отправлялась туда, кожа ее покрывалась мурашками. Она помнила, что была там ночью, когда ее мама уехала и Энни отправилась искать ее по холмам и лесам. Там она увидела такое, что от ужаса у нее перехватило дыхание. Такое, что еще несколько недель не могла уснуть. До тех пор, пока воспоминания не стерлись.
Она запомнила лишь кошмарное видение созданий с человеческим телом и головами животных. Поющих. Танцующих. Кто-то кричит. Но вспоминать ей не хотелось, так что она запела и стала думать о другом.
Больше она туда ночью не ходила. "Нет, сэр, по правдочке нет, ночью не ходила". Но иногда ее словно тянуло туда. И сегодня был именно такой день. Днем она не боялась.
- Пойдем мы дружно все к реке. - Ее девичий голос разносился в воздухе, когда она волоча за собой мешок, вступила в круг. - Прекрасной, прекрасной ре-е-еке. - Захихикав, она поставила ногу в круг, как перебарывающий страх ребенок. Шорох листьев заставил забиться ее сердце, но она захихикала, увидев проскакавшего в траве зайца.
- Не бойся, - крикнула она ему вдогонку. - Здесь никого нет, кроме Энни. Никого здесь нет. Никого здесь нет, - пропела она, двигаясь и раскачиваясь в своем танце. - Пришла в сад я одна, покуда роса с роз не сошла.
"У мистера Кимболла были самые красивые розы", - подумала она. Он иногда срезал ей цветок и предупреждал, чтобы она не поранила палец о шипы. Но он теперь уже мертв, вспомнила она. Мертв и похоронен. Как мама.
Наступившая на мгновение тоска была подлинной и острой. Затем она прошла, когда внимание Энни занял порхающий воробей. Она присела за пределами круга, опустив свое массивное тело на землю с поразительным изяществом. В мешке у нее был завернутый в вощеную бумагу сэндвич, который ей дала утром Элис. Энни ела его аккуратно, осторожно откусывая маленькие кусочки, напевая и бормоча себе под нос, и разбрасывала крошки разным маленьким Божьим тварям. Завершив трапезу, она ровно пополам сложила вощеную бумагу, затем опять пополам и уложила в мешок.
- Не сорить, - пробормотала она. - Штраф пятьдесят долларов. Не хотим мы тут сорить. Да, Боже любит меня-я-я. - Она начала подниматься, когда заметила нечто блестящее в траве. - Ой! Она подползла на четвереньках, раздвигая травинки и старую листву. - Симпатично, - прошептала она, разглядывая на солнце тонкий, посеребренный браслет. Ее простое сердце радовалось, пока она любовалась сверканием и блеском браслета. Симпатично. - На нем было что-то нарисовано, похоже на буквы, но читать она не умела.