Охраной Хумая и всего Марракана занимались священные воины — меджаи, которые играли роль и армии, и полиции, и пограничных войск. Хумай обучал лучших из них особому боевому искусству, использующему силу огня.
Однако по мере того, как маг-фараон все меньше внимания уделял мирским делам, все больше реальной власти оказывалось в руках меджаев. И однажды очередной их генерал решил, что пора свергнуть фараона. Звали его Лимос. И чтобы одолеть своего властелина, он заключил договор с Сааваром.
— Однако сила, данная Лимосу кровавым богом, обернулась проклятьем, — печально вздохнул Бао, подводя рассказ к финалу. — Проклятьем не только для мятежного генерала, но и для всего Марракана.
— Лимосу удалось убить Хумая?
— Да. Однако тот достиг уже того предела могущества, когда телесная оболочка не имеет значения. Он, как и Суань Ю, просто покинул Артар, перейдя в состояние высшего существа. В каком-то смысле Лимос даже оказал фараону услугу, ускорив движение к цели, которую тот и так преследовал.
— Что же было дальше?
— В Марракане начался хаос. Меджаи, оставшиеся верными Хумаю, сражались со своими бывшими соратниками, принявшими сторону Лимоса. Сам же генерал, опьяненный жаждой крови, дарованной ему Сааваром, постепенно терял остатки разума и даже свой первоначальный облик. Он победил. Но вряд ли победа доставила ему радость. Вряд ли он вообще что-то способен был чувствовать с тех пор, кроме неуемного голода.
Ксилай раскурил свою трубку, пустил несколько витиеватых клубов дыма и после изрядной паузы продолжил.
— Кровавые Красные самумы терзали эту некогда плодородную землю, высасывая из нее энергию жизни. Народ кинокефалов, его величественные города, храмы, чудесные сооружения, по своей хитроумности соперничающие с изобретениями алантов — все сгинуло, погребено под толстым слоем песка.
— Неужели ничего не осталось?
— Ты уже несколько дней путешествуешь по этим местам. Можешь и сам ответить на этот вопрос. Остались лишь песок, пепел и горечь. Мятежные меджаи, поддержавшие Лимоса, вслед за своим предводителем превратились в жутких песчаных демонов, ненавидящих все живое. И вместе со своим бывшим генералом до сих пор, спустя столетия, продолжают терзать земли, которые когда-то поклялись защищать.
— А гноллы? Я встречался с небольшими группками кочевников. Они очень агрессивны к чужакам, но, кажется, разумны. Может, это потомки кинокефалов?
Бао покачал головой.
— Гноллы — это гноллы. Они пришли в эти земли гораздо позднее, с севера, спасаясь от ледников, идущих из Фроствальда. Сравнивать их с могучим и мудрым народом кинокефалов — значит оскорблять его память.