– Имеешь в виду Александру? – дурацким голосом спрашивает Пол. – У-у-у.
– Перестань, – не оглядываясь, говорю я, – а то возьму и ее вызову. Вот тогда пожалеешь.
Я вздыхаю с облегчением, когда тропка выводит нас на широкую длинную лужайку, и мы ускоряем шаг. В траве виднеются кусты утесника, усыпанные мелкими ярко-желтыми цветами, нанизанными на короткие ветви-пальцы, словно драгоценности. Вдалеке кукарекает петух, и я останавливаюсь послушать.
– Фермы, – кивает Пол на восток. – Их там полно за оградой.
Я улыбаюсь, вспоминая, как мы с мамой ходили на ферму. Жена фермера провела нам экскурсию и даже пригласила остаться на чай. Скорее всего, они с мамой были из одной школы. Мы ушли с полной корзиной яиц, сыра и парного молока. У мамы на лице в тот день отражалось счастье – настоящее счастье, а не поддельная улыбка, которую она натягивала, когда ходила с нами на пляж.
Вслед за кукареканьем раздается коровье мычание, и, двигаясь дальше, я думаю о маме, деревенской девчонке, которая всю жизнь провела взаперти в пригороде. Она заслуживала гораздо большего.
– Вот и они! – кричит Пол. Вытянув руку, он показывает в сторону побережья. – Башни. Поразительно, правда?
Я поднимаю глаза и вижу две Рекалверские башни, зловеще возвышающиеся на утесах, – все, что осталось от римской крепости, когда-то охранявшей залив от непрошеных гостей.
– Сестры, – шепотом говорю я, и мы продолжаем путь, ориентируясь на башни. – Вот как мы их называли. Я и забыла, насколько они прекрасны.
Ветер бьет по лицу, и чтобы спастись от колючих ударов, я натягиваю на лицо капюшон. На холме полно путешествующих одним днем туристов, и нам приходится петлять между туристическими группами и обеспокоенными родителями, уводящими своих чад подальше от обрыва. По сравнению с моим детством здесь стало гораздо оживленнее. Раньше из достопримечательностей здесь были лишь башни да пляж под ними, где в сорок третьем испытывали прыгающую бомбу. Теперь тут открыли информационный центр для посетителей с магазинчиком, где продаются футболки, кружки и банки с карамельными конфетами, а выше на холме образовалась длинная очередь из ребятни, желающей отведать мороженого из вагончика.
Пол идет вперед и перелезает через низкое проволочное ограждение. Ветер здесь свирепствует еще сильнее, и, с трудом удерживаясь на ногах, я иду за Полом к месту, когда-то служившему главным входом в крепость. Отсюда она выглядит не как руины, а как полностью сохранившееся здание с клинообразным фасадом, затмеваемым двумя огромными башнями. Это зрелище поражает меня так же сильно, как и в первый раз. Голова Пола мелькает за камнями; подходя к нему ближе, я замечаю, что здание рушится, и из него, словно кишки из мертвого тела, выпали валуны.