– Что-то мне не нравятся ваши мысли. Ведь все идет, как задумывалось. Или нет?
Натан смутился.
– Идти идет, но признаться, я не совсем того ожидал, – и помолчав, прибавил: – Честно, думал, будет больше приглашенных лиц. Даже из «Би-би-си» и то прислали только журналиста. Кажется, снимать пуск будут только разведчики, – он натянуто улыбнулся. Я легонько потряс его за плечо.
– Просто никто не может поверить. Не переживайте, это ведь первый старт, а вы проделали такую работу. Даже не представляю, как.
– Честно говоря, и сам поверить не могу, что добрался до старта. Когда все это задумывалось, одиннадцать лет назад, я ожидал препон, но явно не настолько мощных. Вы правы, попахать пришлось колоссально. Но меня не это беспокоит.
– А что?
– Что все усилия пропадут втуне. Запуск и так не вызвал и сотой доли того ажиотажа, как открытие тоннеля между нами и Францией в прошлом году. Как будто пуски совершаются каждый день, а я лишь один из самоучек, кто получил грант на запуск и допотопную ракету в придачу. Я только теперь начинаю понимать фон Брауна. Почему он застрелился.
– Может, не будем сейчас.
– Нет, серьезно. Он ведь столько времени и сил потратил на свой космический проект, обил все пороги, пытался заручиться поддержкой всех, от сенаторов и министров до бизнесменов и… кто-то говорит, просил деньги у мафии. Очень может быть, не получи я грант, наверное, сам бы обратился к контрабандистам.
– Но получили же.
– Наверное, стечение обстоятельств. Сегодня мне еще звонили и уже выражали недовольство обилием не приезжих, а сексотов. И тем, что я могу выдать какие-то тайны на базе. Собственно, поэтому и перенесли старт.
– После него вас только благодарить будут.
Он пожал плечами.
– Очень хотелось бы в это верить. Простите, что вдруг начал нагонять тоску, но последние дни меня бросает из стороны в сторону. Сам не пойму, на каком я свете. Норма выручает, – он улыбнулся. – моя супруга пример олимпийского спокойствия, честно, я ей завидую. Другая бы тоже на ушах стояла, а она переживает так, что никому в жизни не заметить.
– Наверное, поэтому Вера не приехала. Тоже не хочет выдавать волнение.
– А она переживает?
– Вы ей нравитесь, Натан. И все что делаете тоже, – немного покривил душой. Но хоть мой собеседник стал успокаиваться. А потом неожиданно произнес:
– Знаете, Тихон, я все думаю. Вот не будь этой разрядки, этих запретов, что было б? Война или худой мир?
– Натан, вы о чем?
– Да я думаю, ну останься в живых те, кто делил мир в Ялте сорок пятого, проживи они хотя бы еще пару-тройку лет – вот что тогда произошло? А то даже странно: Рузвельт ушел еще до окончания войны, в конце лета – Черчилль, а уже зимой Сталин. Как будто заговор. Иной раз ловлю себя на мысли, что так оно и вышло. Вот только у кого?