Наконец, она повернула голову. Встретилась глазами с моим голодным взглядом. Догадалась.
– Знаешь, если ты все еще хочешь, я не возражаю.
– А ты?
– Подожди минутку. Я сейчас. Только закончу свои мысли…
Пришлось подождать. Олечка все писала – закончила первый лист и начала второй. Затем третий, четвертый. Я приподнял Олечкин таз и вошел в нее, чувствуя себя гостем в покинутом хозяевами доме, который был любезно доверен мне на время. Записывать ей стало неловко, но она, не выказывая тени недовольства, старательно выгнулась. Кажется то, что я проделывал за ее спиной, только больше устремляло Олечку к творческому экстазу. Про меня она будто и забыла, продолжая записывать, и гася свободной рукой колебания возмущаемого тела. Эта непривычная отстраненность и место приложения моих сил возбуждало и меня и ее все сильнее. Мы кончили одновременно. Олечка снова вскрикнула, и уже непонятно, отчего: наслаждение плоти нес в себе ее вопль или восторг чистого разума. Извернувшись, она вернулась в мои объятия.
– Тебе понравилось? – нерешительно спросил я.
– Ты бесподобен, – прошептала в упоении она. – Ты… просто чудо. Ты описал картину создания вселенной, так просто, словно видел ее воочию. То, что ты говорил о лавине, помнишь…. А ведь все это легко укладывается в известные нам каноны физики. Вот представь себе некое первичное поле, назовем его инфлатронным, в котором случайным образом возникают и исчезают разного рода флуктуации. И среди них появляется одна, чья однородная конфигурация имеет размер 10>-27 сантиметра, тот, при котором могут действовать законы нашей вселенной. Сразу после возникновения такая флуктуация начинает стремительно разрастаться, – покатилась твоя лавина, – а инфлатонное поле, естественно, стремиться занять энергетический минимум, то есть, поглощается флуктуацией, собирается в этот ком. Процесс разрастания, как показывают мои наспех сделанные расчеты, должен занять не более чем 10>-35 секунд, при этом размер вселенной составил бы сантиметр. Инфлатонное поле достигло бы своего минимума энергии, зато вселенная обладала бы кинетическим максимумом. В этот момент начинается ее разогрев и, – хлопок в ладоши, заставивший меня вздрогнуть, – Большой взрыв. Наша вселенная родилась!
Олечка восторженно поцеловала меня – в щеку; на этом наше свидание оказалось законченным. Я поднялся, медленно одеваясь, она снова занялась расчетами, чтобы «уточнить время и размеры, это быстро, а после выпьем шампанского – если оно не выдохлось с восьмого марта, надо же отпраздновать». И она снова погрузилась в исчерканный блокнот, изредка поглядывая на меня с блаженной улыбкой.