Земля ушла из виду, остались только звезды и Луна. Каюту залило сияние подкравшегося Солнца. Казимир проворно задернул глухие шторы на окне. Мюльбергер отошел к двери и, недолго думая, стал спускаться по узкой винтовой лестнице вниз, в пассажирский отсек. Заходя внутрь, он столкнулся нос к носу с поспешно выходящим братом Иосифом.
– Как хорошо, – обрадовался миссионер, – я к вам шел с восхищениями. Сколь же изумительно прекрасно творение Господа нашего, сколь восхитительно. Мое сердце не перестает поражаться красотою, а мои губы – шептать благодарственные молитвы Творцу. Нам дарована несказанная возможность прикоснуться к благолепию сущего, лицезреть тайны мироздания, что открываются нам по милости Господа нашего, ибо сказано (Прит. 3, 13): «Блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум»! И там же: «Она дороже драгоценных камней, и ничто не может сравниться с нею».
– Вам сейчас завидуют, святой отец, – заметил барон.
– Воистину, вы правы. Немногие, увы, удостоены возможности зреть нашу родную планету в ее истинном облике. Искренне надеюсь, что таких впредь будет много больше. Тогда в сердцах каждого, побывавшего здесь за сотни миль от самой Земли, прибавится доброты и нежности к своему дому, затерянному в глубинах космоса. Как ниоткуда, с освященного корабля нашего видно, что «кровли домов наших – кедры, потолки наши – кипарисы» (Песн. 1, 16). – Миссионер помолчал немного и добавил еще одну цитату из Песни Песней: – «Не будите и не трогайте возлюбленной, доколе ей угодно».
Мюльбергер вздохнул:
– Я на вашем месте процитировал бы еще и что-нибудь из «Божественной комедии», святой отец. Все же мы находимся на пороге рая и направляемся на первое его небо.
– С позволения Господа, сын мой; без благословения Всевышнего, всемилостивого и всепрощающего, мы уподобились бы безумцу Фаусту, пожелавшему возвыситься среди прочих и отправившемуся за гордыню свою в пещи преисподней.
– Надеюсь, нам дано будет изучить истинную гармонию сфер.
– Ежели сможет постигнуть ее наш жалкий разум, – ответствовал отец Иосиф.
– Что будет дано. Заодно и узнаем, сколь прав был Коперник, пожелавший заставить Землю вращаться вокруг светила. И кстати, отец Иосиф, давно, еще юношей, я слышал в Вышеграде разговор повара и зеленщика, споривших о строении мира.
– Вот как? – изумился миссионер. – Простецы стали столь умны, что говорят о горних материях?
– Чему же удивляться? И в Константинополе, в бытность его столицей христианской Византии, немало веков назад, чернь так же вела диспуты о возможности беспорочного зачатия Девы Марии.