Легкое облачко затуманило воспоминания о настоящем и будущем, но тут же пропало. Еще далеко, еще долго, до этого времени еще надо дожить, у него есть время, много, очень много времени. И он готов ко всему, что произойдет, он это пережил и внутренне готов пережить еще раз.
Портрет генсека, что смотрел на него, был цветным и стоил двадцать копеек, пока еще главный по стране представал перед покупателем ретушированным, без своего знаменитого родимого пятна на лбу, и оттого казался каким-то нереальным, точно это не фото с натуры, а новоявленного героя, в избранности которого художник ни на йоту не сомневался.
Ему очень хотелось подойти к усталой продавщице, лениво перелистывающей книжку в мягкой обложке, и поинтересоваться Бродским или Сологубом; разумеется, не подошел и не поинтересовался.
В соседнем доме находился видеосалон; до сеанса в шесть осталось менее получаса, и народу, в основном подростков его, того его, возраста, ожидавших появления Шварценеггера в фильме «Коммандо», собралось преизрядно. Он поискал себя в толпе подростков, не понимая, зачем ищет, ведь в этом году он приедет в городок лишь в самом конце июня.
Зато его появление произвело некоторое шевеление в их рядах. Смотрели куда-то ниже пояса, он растерялся, и сам осторожно скосил глаза. Нет, всего лишь нежно-голубые джинсы фирмы «Ли»; он со внезапно заполонившим сознание страхом стал вспоминать, а были ли в восемьдесят пятом в Союзе джинсы нежно-голубого цвета? И попытался успокоить – до этого момента его видело полгорода, и никто не обратил внимания. Может, все же были, хотя на большинство подростков, ожидающих начала сеанса, надеты пятнистые белесые «варенки», обязательно самодельные, точно униформа в этих каких краях защитного цвета, почти обязательная для всех, вне зависимости от пола и возраста.
Он торопливо прошел мимо пареньков, кто-то в их группке должно быть, совсем еще отрок, произнес ему вслед: «а ведь зыкенски выглядит чувак». Услышав эту фразу, он не мог не усмехнуться, немного нервно, отойдя шагов на двадцать, обернулся, заметил, что его все еще провожают завистливые взгляды. Невольно прибавил шагу, свернул в первый же переулок и заторопился назад, к дому Рашиды Фатиховны.
Павел шел привычной дорогой, ему не было надобности оглядываться в поисках ориентиров, все они были и без того прекрасно известны и памятны. Казалось, завяжи ему глаза, раскрути на месте, он и то, довольствуясь лишь слухом да обонянием (идти надо было мимо пекарни, где вкусно пахло выпекаемым багетом, и всегда стояла очередь), с легкостью найдет путь, ни разу не запнувшись. Вот и теперь ноги, точно повинуясь возвращенному рефлексу, несли его мимо знакомых мест, не оступаясь и не делая лишнего шага.