На самом деле, кардинальных изменений в моей внешности не произошло. Просто цвет кожи стал ровнее, глаза приобрели изумрудную кошачью зелень, волосы стали еще объемнее и засияли. Правда, вместе с этим от меня начал исходить магический флер, который простые люди обычно чувствуют особенно остро. Собственно, именно его от них и принято скрывать.
— А Елена еще красивее, — подмигнула отцу, надевая «шкурку» обратно.
Еремей молча протянул ко мне руки. Я секунду помедлила, а потом с каким-то щемящим чувством нежности нырнула в его объятия. Он крепко прижал меня к себе, а я уткнулась носом в его свитер. Вдохнула исходящий от него удивительно приятный запах дерева и малинового варенья и вдруг подумала о том, как это здорово, когда тебя обнимает папа…
Мы проговорили с ним до трех часов ночи, причем, болтала в основном я. Еремея интересовало все: как мы с сестрой росли, с кем играли, как учились в университетах — вплоть до того, чем втайне от матери лечили разбитые коленки. Про Варвару он спрашивал очень осторожно, словно боялся, что говорить о ней я откажусь. Про себя рассказывал скупо и с грустной улыбкой — жил один, служил воеводой, командовал отрядом, наводившим порядок в приграничных городках. При этом в глазах его мелькала такая тоска, что мне хотелось снова прижаться к нему и сказать, что теперь, с появлением дочерей, в его жизни многое изменится.
— Василиса, а можно ли мне будет когда-нибудь повидать твою маму? — спросил отец, после того, как я, взглянув на часы, сообщила, что пора отправляться спать.
— Думаю, можно, — ответила я. — Даже нужно. Что-то мне подсказывает, что твой зять несколько переоценил свои силы, и без помощи Варвары и Калинова моста на Солару тебе не вернуться. Утром я с ней свяжусь и попрошу зайти ко мне в гости.
— Уже завтра? — поразился Еремей. — Так просто?
— А что здесь сложного, — пожала я плечами. — Впрочем, если у нее будут какие-то срочные дела, она может явиться послезавтра или через пару дней. Ты, кстати, погостишь у меня это время? Или тебе нужно срочно возвращаться домой?
— Время у меня есть, — махнул рукой папа. — Хоть день, хоть месяц. Могу гостить сколько угодно, пока ты меня не выгонишь.
— Я тебя не выгоню, — серьезно сказала ему. — Никогда.
— Ты не сердишься на меня, Василиса?
— За что?
— За то, что я пришел к тебе только сейчас? За то, что вы с сестрой выросли без меня?
— Это мы должны просить у тебя прощения. За то, что сами не отыскали тебя раньше.
— Глупости, — он привлек меня к себе, обнял. — Об этом мне нужно говорить не с тобой, а с Варварой.