И Констанс Лэмб, не говоря больше ни слова, повернулась и зашагала к своему дому.
Кара отправилась в школу одна, окольной дорогой, откуда было совсем не видно Чащобы. С тех пор, как она побывала в запретном лесу, при одном только взгляде на эти деревья в голове начинался басовитый раскатистый гул, как будто река шумит прямо между ушей. Кара не успела даже как следует заплести волосы, и они буйно трепались на осеннем ветру, застилая глаза. Кара слышала, что в Миру девочки часто носят волосы распущенными, и хотя Кара восхищалась такой свободой, ей казалось, что в ветреный день это должно быть ужасно непрактично.
Её мысли поневоле вернулись к Констанс Лэмб. То, как по-доброму отнеслась соседка к маминому медальону, сбило девочку с толку. Констанс, как и бедная тётя Эбби, была ближайшей подругой её матери, но после её смерти ни разу не вызвалась помочь и никак не проявляла сочувствия к оставшимся Вестфоллам. Хотя, конечно, она помогла появиться на свет Таффу, и за это Кара ей по гроб жизни благодарна. Но факт остаётся фактом: до сих пор она неизменно относилась к Каре не иначе, как с холодным безразличием.
«Так отчего же она вдруг расплакалась при виде маминого медальона?»
Может, Констанс стыдно, что она никак не защитила свою лучшую подругу от обвинений в колдовстве? Может, она сожалеет о том, что бросила Вестфоллов в беде?
Если так, может быть, Каре наконец-то пришло время с ней поговорить. Уж кому и знать, как не ей, что на самом деле произошло в ту ночь?
Быть может, это её, Карин шанс наконец-то узнать правду.
Твёрдо решив поговорить с Констанс при первой же возможности, Кара сосредоточилась на том, чтобы не опоздать в школу, – и с изумлением обнаружила, что сидит посреди поля, а на коленях у неё раскрытая чёрная книга.
Она совершенно не помнила, как очутилась тут. Разумеется, место это Каре было знакомо – она исходила весь Де-Норан до последнего дюйма, от Опушки до океана. Папа говорил, что когда он был мальчиком, тут жила молодая пара, но потом они оставили Лоно и вернулись в Мир. Их ферма осталась позорно догнивать. Каре она была видна с того места, где она сидела: просевший скелет, терзаемый стихиями. На том месте, где когда-то висели качели, упрямо цеплялся за сук обрывок верёвки, тщетно ожидающий возвращения хозяев.
Ферма – «ферма Томпсонов», вспомнила Кара, – была даже не по дороге в школу. Наоборот – она стояла в противоположном направлении, на севере, ближе к…
«Ближе к Чащобе. Я шла в сторону Чащобы».
Кару пробрала дрожь. Она повертела книгу в руках. Она даже не помнила, как вынула её из сумки (более того, она не помнила, как положила её в сумку). И однако, вот она, книга, лежит раскрытая у неё на коленях, как будто она читала уже несколько часов. Хотя это, разумеется, было невозможно.