К гримуару её потянуло только позднее, уже ночью, когда Кара лежала в постели, прислушивалась к жуткому кашлю Таффа и гадала, не напрасно ли она оставила окошко чуточку приоткрытым. Потребность прикоснуться к книге зародилась где-то под ложечкой и вскоре охватила её всю, с головы до ног. Пока что ей было не так плохо, как бывало прежде. Но ощущение нарастало.
Кара вспомнила тот трилистничек, который чистильщики называют «таген». «С виду и не скажешь, – говорил ей Лукас, – но это самое опасное растение на всей Опушке. Стоит хоть кусочку забиться под ноготь – и будешь дня два ходить и улыбаться. И боли никакой не почувствуешь. Но к тому времени таген начнёт прорастать внутри твоего тела, дойдёт до сердца, и тебе захочется ещё и ещё, и ты будешь его хотеть даже после того, как он примется выжимать тебя изнутри, и зубы у тебя сгниют, и кожа примется отваливаться от костей. И с последним судорожным вздохом ты будешь просить ещё тагена».
Много ли времени осталось до тех пор, пока она дойдёт до этой точки? До тех пор, когда она будет готова скорее умереть, чем отказаться от магии?
«Может быть, ты до неё уже дошла».
И тут раздался ритмичный стук в окно.
Кара приподнялась на кровати. За окном стояла Грейс. Её пальцы были растопырены и прижаты к стеклу.
– Думала ли ты обо мне, Кара? – спросила она. – А я вот думала о тебе. Потому и пришла.
Она продолжала тихонько постукивать по стеклу кончиками пальцев.
– Может, пустишь меня в дом, Кара? – спросила она. Глаза у неё были как серебристые озёра под луной. – Он у тебя там? Можно мне на него посмотреть?
– Его тут нет, – ответила Кара.
– Нет, он там! В сарае я уже смотрела. В твоём тайничке, папа при мне о нём упоминал. Он-то, может, и не догадался, для чего он, но я-то знаю. Какая ты умница, что перепрятала его прежде, чем явились серые плащи. Сокровище твоей матери.
Грейс помолчала, поразмыслила.
– Как ты думаешь – возможно, когда она дотронулась до живота моей матери и сделала меня такой… может, она заодно сделала меня такой, как ты?
Грейс всё постукивала и постукивала по стеклу. Ритм этого стука совершенно не совпадал с ритмом её слов, как будто её рука обладала своим отдельным разумом.
– Она бы такого никогда не сделала! – сказала Кара. То была одна из множества историй, распространившихся после маминой смерти, когда деревенские, казалось, норовили свалить на покойную ведьму решительно все свои невзгоды.
– Нет, ну конечно, я знала, что ты так скажешь! Но я-то знаю правду.
– Извини, Грейс. На самом деле, магия тут ни при чём. Ты просто родилась ненормальной. Неудивительно, что твой отец выбрал не тебя, чтобы занять его место.