Та была не одна, с ней рядом, за столиком, сидела еще одна воспитанница, судя по форме – из «одаренных». На вид – взрослая девица, приятной внешности. Скорее всего из выпускного или одиннадцатого класса.
Немного поглядев на них, я перевел взгляд обратно на экран, а после, снова на этих двоих.
Эти двое не просто друзья! - к такому вот выводу я пришел практически подсознательно, наблюдая за тем, как те смотрят друг на друга и на их мимику.
Я часто наблюдал за влюбленными людьми. Мне вообще нравится наблюдать за людьми. Видеть их реакции на то или иное. Их эмоции.
Можно даже сказать, что это стало очередной моей манией, ну в легкой форме.
Это занятие меня изрядно успокаивало и когда на меня накатывала очередная волна неконтролируемого страха, до зубного стука – я ездил в местный торговый центр или мотался почти за сотню километров, в ближайший аэропорт и часами наблюдал за людьми. За самыми разными людьми.
Бонусом от этого занятия стало то, что я бессознательно практически полностью стал повторять привычки, жесты и манеры местных так, что спустя некоторое время, если не брать в расчет мой русский акцент, меня очень непросто было бы отличить от любого здешнего жителя.
Я готов поставить немало рублей на то, что Главу и эту «одаренную» связывает «крепкая женская дружба».
Никаких предубеждений против подобных женских шалостей я не испытывал, тем более, что это, можно сказать, женский монастырь, а девчонки тут в таком возрасте, когда люто бушуют гормоны, так что в отсутствии представителей мужского пола, местные воспитанницы могут «играть в любовь» с другими воспитанницами. Я полагаю, что подобные ситуации тут отнюдь не редкость.
Я «свернул» учебник и зашел на внутренний сайт Пансиона, в раздел «наши воспитанницы». Пролистав список, с фото, «одаренных» одиннадцатых и двенадцатых классов, подругу Главы я в них не обнаружил, а нашел ее в списке классов «обычных».
Выпускной класс. Ее интересом была живопись. Я посмотрел некоторые из ее работ и пришел к выводу, что эта девушка - художник исключительного таланта и что, со временем, она вполне сможет стать всемирно известной.
Когда я снова посмотрел на них, те уже встали из-за столика и отнеся подносы, покидали столовую.
А у меня родилась идея того, каким именно образом я могу получить согласие Главы на мое участие в городской олимпиаде.
Подленькая такая идея. И крайне неприятная.
И когда я уже практически отринул ее, решив поискать другой подход к Главе, у меня в голове возник фрагмент нашего с ней диалога:
«Даже, если гипотетически, мое решение станет причиной твоей гибели, то я возьму на душу такой грех».