— Что жъ? Степанъ Михайловичъ говоритъ истинную правду, — сказалъ добродушно Сережа, — что у него память громадная, и напрасно думаетъ, что Анатоль мало знаетъ. Вотъ про меньшого, Ѳомушку, не скажутъ того же; но мнѣ случалось уходить съ Анатолемъ въ лѣсъ — не надо и книги. Онъ всѣ стихи знаетъ наизусть и прочтетъ, что хотите.
— Правда? спросилъ адмиралъ.
— Правда, папа, правда истинная. Скажешь ему: Анатоль, прочти Пушкина. Прочтетъ, чтò хотите. Или Лермонтова — сейчасъ. Поэмы цѣликомъ наизусть знаетъ. Онъ и по-нѣмецки Шиллера знаетъ, по-англійски стихи всякіе читаетъ, такъ и рѣжетъ.
— И громко, съ торжествомъ такимъ, — вступила въ разговоръ Глаша, — точно онъ одинъ читать умѣетъ. Недавно работникъ шелъ въ лѣсу, такъ остановился, постоялъ, покачалъ головою и сказалъ: „Ну, баринъ! Краснобай какой! Ему бы итти въ діаконы, либо въ городовые на ярмаркѣ, либо въ командиры военные!“
— Отчего? спросилъ Ваня недоумѣвая, сидѣвшій до тѣхъ поръ молча, задумавшись.
Отецъ взглянулъ на него, и лицо его приняло печальное выраженіе.
— Отчего въ городовые-то? А оттого, что, когда городовой крикнетъ на рынкѣ, то своимъ голосомъ всѣ голоса голосистыхъ торговокъ покроетъ. Всѣхъ оглушитъ!
— А ты на рынкѣ бывала? спросила Вѣра у Глаши.
— Бывала. Весною мы всѣ дивились на этого городового, когда ѣздили съ Ракитиными въ уѣздный городъ на ярмарку. Помните, Сарра Филипповна?
— Помню, какъ но помнить. Я ѣхать не желала: тамъ было много пьяныхъ, такъ не хорошо, но г. Ракитинъ и Анатоль желали, — и всѣ поѣхали.
— Если бы я была губернаторомъ, — сказала Вѣра, — я бы сдѣлала этого городового полицеймейстеромъ.
— Вѣра губернаторомъ! провозгласилъ Сережа смѣясь.
— Въ юбкѣ! сказала серіозно и важно Глаша.
Раздался залпъ хохота, засмѣялись всѣ. Степанъ Михайловичъ гоготалъ, закинувъ голову; Ѳедоръ Ѳедоровичъ хихикалъ, адмиралъ тоже засмѣялся добродушно. Вѣра обидѣлась.
— Съ вами пошутить нельзя — всякое лыко въ строку. Сейчасъ поднимите на смѣхъ.
— Если ты смѣха боишься, то пошевели языкомъ семь разъ, а потомъ, обдумавъ, слово свое изреки. Такъ совѣтовали какіе-то древніе мудрецы, — сказала Глаша, напуская опять на себя серіозность.
— Бѣды нѣтъ, — сказалъ адмиралъ, обращаясь къ Вѣрѣ: — посмѣйся сама, и обиды не будетъ. Надо умѣть понимать шутки. Положимъ, ты не губернаторъ и даже не губернаторша, но я заступлюсь за тебя; ты у насъ благоразумная и практичная. Скоро тебѣ надо будетъ пустить въ ходъ свои способности.
— Какъ это, папа? сказала Вѣра, улыбаясь похвалѣ отца, и досады ея какъ не бывало.
— Да, тебѣ ужъ пора помогать матери и присмотрѣть за домашнимъ хозяйствомъ.