— Да нѣтъ же, мамочка, у. васъ есть дѣти, замѣнить они не могутъ, но любятъ, обожаютъ васъ, готовы для васъ на все.
— а, на все — на словахъ, а пустяковъ сдѣлать не можете! Между собою не ладите. Вѣру отъ себя отрѣзали. Я этого не хочу.
Онъ боялся раздражить ее, сказавъ, что Вѣра сама отстранилась, и потому молча поцѣловалъ ея руку и сказалъ:
— Вы приказывали о каретѣ, она заказана и будетъ у подъѣзда, какъ вы сказали, въ три часа.
— Ну, вотъ и прекрасно, — отвѣтила она совсѣмъ на иной ладъ, быстро переходя мыслію на иные предметы. — Надѣюсь, что платье Вѣры будетъ удачно. Я сама отвезу ее къ кузинѣ-княжнѣ. Княжна безъ ума отъ Вѣры, находитъ ее прелестной, да и въ самомъ дѣлѣ Вѣра хороша собою: высока, стройна, бѣла, румянецъ во всю щеку, косы, ну косы… да это прелесть. Я ни у кого такихъ косъ не видала — развѣ у себя… да (она улыбнулась), въ молодости густая коса моя падала до колѣнъ, и вашъ папа такъ восхищался ею!
Она опять вздохнула, и лицо ея приняло мгновенно печальное выраженіе.
— Сережа, пошли за моей портнихой, пусть подмастерье, главная dame de magazin придетъ ко мнѣ завтра. Я должна заказать платья для Вѣры. О себѣ я ужъ не думаю; я ужъ никогда ничего не буду носить кромѣ чернаго шерстяного платья, вѣчный трауръ. Но мои платья — fanées — завяли (перевела она буквально), а мнѣ надо и шляпку и чепцовъ. Пусть Глаша закажетъ; нѣтъ, я сама закажу, пусть привезутъ на домъ — я выберу.
Сережа выслушалъ все это не безъ тревоги; у него на умѣ вертѣлась неотвязная мысль, на сколько хватитъ денегъ, которыя онъ отдалъ матери.
Вечеромъ въ небольшой гостиной за чайнымъ столомъ сидѣли обѣ сестры и братъ. Мать не выходила пить чай съ ними, она оставалась въ своемъ кабинетѣ.
— У кого вы были утромъ? спросила Глаша у Вѣры.
— Только у родныхъ и у князя, конечно. Съ какимъ почтеніемъ онъ принялъ maman, провожалъ ее до передней, поцѣловалъ руку. Онъ сюда пріѣдетъ — онъ сказалъ. Чистый срамъ! Вѣдь у него домъ — дворецъ, а это — конура. Самъ онъ маленькій, а важности напустилъ на себя цѣлую сажень, право.
Всѣ засмѣялись.
— Родные всѣ, въ особенности тетушка Алмазова, высокая, статная, величавая, совсѣмъ grande dame, очень мною восхищалась и сказала, что будетъ вывозить меня съ удовольствіемъ, que je lui ferais honneur, и что она увѣрена — я сдѣлаю блестящую партію.
— Ну, это еще неизвѣстно, — сказала Глаша не безъ насмѣшки, — и не такія, какъ ты, хорошенькія сидѣли въ дѣвицахъ. Притомъ ты — бѣдная невѣста.
— Что жъ? Велика важность. Это дѣло переходящее: нынче бѣдна, завтра лопатами золото загребать можно. Я же старинной фамиліи; отецъ — заслуженный адмиралъ, пользовался милостію двора. Я надѣюсь тоже быть при дворѣ.