— Поиграли, — сказала она, — и будетъ! Я это все предвидѣла. Марѳа торжествуетъ; мама истратила вдвое противъ нея; кухарка скоро построитъ себѣ избу въ деревнѣ на наши деньги.
— Ахъ, полно, Глаша! и такъ тошно, а ты съ своими шутками и такими непріятными.
— Что жъ, что шутки! не плакать же, — надо дѣло дѣлать!
— Но какъ? воскликнулъ Сережа, — огорчить maman, сказать ей, но она не пойметъ, что такъ не хозяйничаютъ. Гдѣ же ей! Она не можетъ ходить въ кухню! Да мы и не могли бы желать этого. Чтò я скажу ей?
— Ничего говорить не надо, — сказала Глаша, — надо ей дать немного денегъ, а я возьму все хозяйство на себя, не объясняя ничего. Когда кухарка придетъ забираться, я возьму ключи у maman, которой все это до смерти прискучило, и выдамъ, что надо; когда кухарка подастъ расходъ, я сосчитаю и учту; когда же мама заказываетъ дорогія блюда, пусть для нея ихъ и дѣлаютъ. Мы будемъ ѣсть другое, что теперь намъ по средствамъ.
— Но при такомъ ходѣ дѣла боюсь я, что ни кухарка ни Марѳа у насъ не останутся, — сказалъ Сережа.
— Скатертью дорога! сказала Глаша.
— Но, чтò скажетъ мама?
— Она, безъ сомнѣнія, скажетъ очень много, пожалуй, поплачетъ, но это надо перенесть и постараться, чтобы она забыла о Марѳѣ.
— Это очень трудно.
— Не легко, но можно. Чего я по хозяйству не знаю, я спрошу у няни, Дарьи Дмитріевны, а по туалету — у Зинаиды Львовны. Она говорила при мнѣ, что все сдѣлать умѣетъ. Я могу выучиться. Зинаида Львовна, быть можетъ, не безъ намѣренія, разсказывала при насъ о своей бѣдности и какъ, живя у гордаго отца, безъ гроша денегъ, у разореннаго князя, все сама себѣ шила и носила ситцевыя платья. Вѣра могла бы, — у ней талантъ къ этому, но она ни за что не захочетъ. Ктò и чтò можетъ ее образумить! она твердитъ свое: мнѣ надо, я не хочу такъ жить, какъ теперь! Я попытаюсь хотя утренніе чепцы выучиться дѣлать, чтобы всего не покупать. Будешь учиться, когда остался у насъ едва кусокъ хлѣба.
— Глаша, это не такъ. Если бы мы были благоразумны и забыли о Знаменскомъ, у насъ остались бы еще хорошія средства. Я гляжу, какъ живутъ съ семьями многіе мои товарищи, гдѣ всякій знаетъ свое дѣло, и вездѣ порядокъ: они живутъ лучше, а имѣютъ доходовъ меньше нашего. У насъ же всѣ тратятъ безъ пути.
— Не я, — сказала Глаша, — я давно позыбыла о всякомъ знакомствѣ съ рублями. Сами гривенники заглядываютъ ошибкой въ мой кошелекъ и тотчасъ изъ него вылетаютъ, будто ошпаренные.
Сережа не отвѣчалъ на натянутыя шутки Глаши и вышелъ изъ дому, но не пошелъ въ университетъ, а прямо къ Ракитинымъ. Итти туда ему было тяжелѣе, чѣмъ пахать землю или мостить мостовую. Если бы онъ могъ заработать лишній рубль, онъ бы не испугался работы, но въ томъ-то и была бѣда, что работы не находилось. Онъ вошелъ въ палаты Ракитина, по малиновому бархатному ковру, по мраморной лѣстницѣ, и отворилъ дверь въ залу, намѣреваясь оттуда пройти въ кабинетъ хозяина, но вдругъ остановился.