Она обратилась къ мужу съ дѣтски-веселой улыбкой. Онъ улыбнулся ей тоже, но принужденно и сказалъ:
— Мебель дѣло послѣднее при устройствѣ дома. Тогда видно будетъ.
— Терпѣть не могу этого слова, — возразила она и принялась съ оживленіемъ объяснять Сидору Осиповичу всѣ подробности при покупкѣ мебели. Озадаченный Ракитинъ, наконец, могъ вставить свое слово.
— Найти такой мебели нельзя, — сказалъ онъ, — но заказать можно.
— Такъ закажите! воскликнула она.
Зинаида Львовна молчала. Она не только поняла, что все это пустой разговоръ, но еще и то, что адмиралу переѣзжать въ городъ нe хотѣлось. Сидоръ же Осиповичъ понялъ, что подобная мебель должна стоить большихъ денегъ, и сомнѣвался, чтобы благоразумный адмиралъ желалъ истратить столько тысячъ на одну меблировку. Онъ примѣтилъ, что адмиралъ ходилъ по залѣ, взявши Соню за руку, и разговаривалъ съ ней о чемъ-то, будто не желая входить въ разговоръ и проекты жены. Оба Ракитины, смекнувъ, что дѣло нейдетъ на ладъ, ловко повернули разговоръ въ другую сторону, а Серафима Павловна съ легкостью и послушаніемъ, ей свойственными, перешла на другія любимыя темы разговора. Собаки, голуби, моды, новые романы, новыя рукодѣлья, въ пяльцахъ и крючками, доставили ей обильный матеріалъ для нескончаемой болтовни. Вечеръ для нея прошелъ незамѣтно, и она поднялась съ мѣста только по просьбѣ мужа, замѣтившаго, что пора домой.
На другой день Сидоръ Осиповичъ по обыкновенію обходилъ свое хозяйство и, зашедши на конный дворъ, любовался своими дорогими лошадьми, многія изъ которыхъ стояли въ просторныхъ и заботливо устроенныхъ денникахъ. Конюхи и кучера окружали его; онъ весело разговаривалъ съ ними и отдавалъ свои приказанія, когда увидѣлъ входящаго адмирала. Это удивило его. Онъ пошелъ къ ному навстрѣчу и послѣ первыхъ привѣтствій сказалъ:
— Такъ рано. Вы вѣрно за дѣломъ, — сказалъ Ракитинъ. — Я и самъ сбирался къ вамъ, потому что вчера Серафима Павловна говорила о наймѣ дома въ Москвѣ, а я думаю, что такой домъ, какой ей угодно, найти трудно. Такой надо купить, чего тоже въ три недѣли сдѣлать нельзя.
— Я именно за тѣмъ и пришелъ, — сказалъ адмиралъ, выходя изъ службъ и направляясь по саду къ дому: — я хотѣлъ переговорить съ вами. Моя Серафима до сихъ поръ и, вѣроятно, навсегда въ отношеніи практическомъ останется милымъ и несвѣдущимъ ребенкомъ. Но такою любилъ я ее въ молодости, такою люблю и теперь. Я прежде всего цѣню въ ней ея любящее сердце и добрую душу.
— Конечно, конечно, — сказалъ Сидоръ Осиповичъ, вторя адмиралу и догадываясь, что онъ опасается, чтобы не осудили его добрую, но легкомысленную жену, которую онъ всегда прикрывалъ своимъ уваженіемъ и любовью, какъ стѣной каменной. — Я знаю, что Серафима Павловна въ житейскихъ дѣлахъ не свѣдуща.