— Да, но богатыхъ уважаютъ, — сказала Серафима Павловна.
— Дураки уважаютъ за богатство! сказалъ адмиралъ рѣзко.
Серафима Павловна, видя неудовольствіе мужа, заговорила о другомъ. Но адмиралъ не хотѣлъ оставить разговора и продолжалъ, обратясь къ Глашѣ, которая смѣялась.
— Я бы желалъ, чтобы ты выучилась рукодѣльничать.
— Я вязать терпѣть не могу, — возразила Глаша; — меня заставили вязать эту кофту — ну, вотъ я и навязала!
— Стыдно, стыдно, — сказалъ ей отецъ съ укоромъ. — А гдѣ работы Вѣры и Сони? Я бы хотѣлъ полюбоваться.
Соня вся вспыхнула.
— Сониной работы нѣтъ, — сказала Глаша, торжествуя.
— Какъ же такъ? спросила Серафима Павловна.
— Такъ ужъ случилось, что моей работы нѣтъ здѣсь, — сказала Соня, — а зато вотъ Вѣрочкино дѣтское одѣяльце. Посмотрите, какъ красиво!
— Дѣйствительно, красиво, — сказалъ адмиралъ, взглянувъ на одѣяло, которое Соня передъ нимъ развернула. — Кому оно?
— Моему крестнику, — сказала Вѣра, — сыну нашего повара.
— Умница, — сказалъ ей отецъ ласково. — Теперь за раздачу подарковъ старикамъ и старухамъ. Пусть грамотныя дѣти отойдутъ направо. Хорошо. Теперь идите по ряду столовъ и читайте надписи и раздавайте кому что. Ваня наблюдай: иные плохо читаютъ писанное, чтобы не вышло путаницы. Сережа, помогай брату.
Разсказывать ли общую радость лицъ, получившихъ подарки, говоръ восхищенныхъ дворовыхъ, общее удовольствіе хохяевъ и ихъ московскихъ гостей; все это сливалось въ радостный гулъ. Всѣхъ привѣтливѣе и ласковѣе оказались Сережа, Ваня и Соня; Вѣра желала бы быть всѣмъ пріятной, но ея холодность и вялость мѣшали ей, а Глаша… но Глаша была очень себялюбива. Она веселилась, была довольна, но мало думала о другихъ. Не обладала она привлекательностію; она была умна, даже очень умна, но умъ безъ чувствительности и доброты, безъ доброжелательства и привѣтливости — даръ незавидный, даръ почти напрасный; блеститъ умъ безъ доброты, но не грѣетъ. Нe любила Глаша, повидимому, никого особенно, и никто особенно не любилъ ее!
А на другой день въ тотъ же часъ зажглась другая елка, разукрасилась и обставилась подарками. Самъ адмиралъ растворилъ дверь и сказалъ громко:
— Пожалуйте, милости просимъ, дорогіе гости!
Дорогіе гости были его родныя дѣти, Танюша, съ которой скоро познакомилась Соня Ракитина, Степанъ Михайловичъ и англичанка.
И они вошли не то степенно, не то робко, почти такъ, какъ входили вчера ребята съ мызы, но вскорѣ ихъ степенство смѣнилось радостію, и посыпались поцѣлуи, полились ласковыя рѣчи. Сережа и Ваня получили отъ отца серебряные красивые карманные часы, Вѣра золотые, Глаша золотую цѣпочку съ медаліономъ, въ которомъ находился портретъ матери, Танюша теплую и нарядную шубку, а Соня… Соня не вѣрила глазамъ своимъ: ей досталось бирюзовое сердечко, окруженное розами. Она расцѣловала адмирала и подбѣжала къ матери.