— Докторъ, скажите, что онъ? При смерти? ужели при смерти? Тотъ сказалъ вчера, что за нынѣшній день не ручается. Скажите правду, всю правду.
— Не только за нынѣшній день ручаюсь, но даже и за завтрашній, но не скрою отъ васъ, что сынокъ вашъ серіозно боленъ, но Богъ милостивъ! и не отъ такихъ болѣзней выздоравливали. Авось намъ удастся выручить его изъ этой напасти, — сказалъ докторъ спокойно и прибавилъ: — больной молодъ и находится въ такихъ условіяхъ, что есть надежда на выздоровленіе. Успокойтесь же и учредите дежурство — всѣмъ вамъ денно и нощно сидѣть у больного нельзя, вы выбьетесь изъ силъ, да и потомъ не надо допускать при немъ болѣе двухъ лицъ за разъ. Идите почивать; вы мать, должны беречь себя. Мать всѣмъ нужна.
— Я не могу оставить сына, — сказала Серафима Павловна.
— И не оставляйте: какъ можно оставить, — возразилъ докторъ мягко, — вы его поручите на два часа кому-либо изъ домашнихъ… — и видя, что она не поддается, онъ прибавилъ: я могу остаться у васъ еще часа три — поручите его мнѣ, а сами идите почивать и будьте спокойны. Сколько времени, какъ вы не ложились въ постель?
— Мама не ложилась съ тѣхъ поръ, какъ братъ занемогъ, — сказалъ Сережа, — а этому теперь двое сутокъ.
— Ай! ай! ай! протянулъ докторъ. — Этакъ, сохрани Боже, мы въ скоромъ времени будемъ имѣть не одного, а двухъ больныхъ.
— Я не устала, докторъ, я дремала у постели сына, когда онъ лежалъ спокойно.
— Ну, это не отдыхъ. Идите, идите; черезъ два часа я васъ разбужу самъ.
— Честное слово?
— Конечно, всенепремѣнно, — сказалъ докторъ, и Серафима Павловна вошла къ Ванѣ.
— Я иду отдохнуть на минутку, — сказала она ему, нѣжно цѣлуя его.
— Пожалуйста, мама, пожалуйста; прошу васъ. Мнѣ будетъ легче, когда я узнаю, что вы заснули.
— Милый мой! произнесла она, прильнувъ лицомъ къ его пылавшему лицу.
Анна Петровна потащила ее за платье. Серафима Павловна поняла, что не надо разстраивать больного, и вышла изъ комнаты.
Передъ отъѣздомъ докторъ вошелъ въ кабинетъ къ адмиралу. Онъ сидѣлъ у письменнаго стола, облокотясь на руку; онъ былъ блѣденъ и утомленъ; лицо его осунулось.
— Что, докторъ? спросилъ онъ, оправляясь и принимая бодрый видъ не безъ усилія. — Говорите правду, всю правду.
— Съ вами я буду говорить откровенно, вы — отецъ и притомъ человѣкъ военный. Твердости вамъ не занимать стать. Сынъ вашъ боленъ тяжко, но я не теряю надежды спасти его теперь…
Докторъ остановился.
— Что вы хотите сказать? Слово теперь, мнѣ чудится, скрываетъ истину.
— Нѣтъ, я боюсь послѣдствій. У больного слабая грудь. Если послѣ этого воспаленія онъ не будетъ поправляться, то въ его лѣта и при его сложеніи болѣзнь можетъ принять опасный поворотъ. Тогда надо будетъ везти его на югъ — и немедля. Я не безъ намѣренія говорю вамъ это, ибо надо вамъ распорядиться дѣлами. Нельзя же такъ внезапно. Надо распорядиться.