— Счастливый Ваня и прекрасная царевна, — сказалъ адмиралъ смѣясь. — Я вотъ объ закладъ побьюсь, что вы не знаете, о чемъ я говорю и какое заглавіе я слегка измѣняю.
— Конечно, не знаемъ, — сказалъ Ваня, — но только я вправду счастливый Ваня. Онъ при этомъ словѣ умилился, и слезы навернулись на глаза его: — всѣ меня любятъ, всѣ заботятся обо мнѣ. Я очень-очень счастливъ, милый папа! И очень-очень благодаренъ.
Онъ взялъ руку отца, нагнулъ лицо свое и прильнулъ къ ней, цѣлуя ее. Отецъ поцѣловалъ его въ голову и, боясь выдать свое волненіе, вышелъ изъ комнаты.
— А я знаю, о чемъ говорилъ твой папа, — сказала весело Соня. — Я недавно читала эту повѣсть — прелесть какая! Это Карамзина „Прекрасная царевна и счастливый карла“…
— Счастливый Ваня, — прервалъ ее больной.
— Положимъ, счастливый, но Ваня — ты не карла и я — не царевна, куда мнѣ! Царевна и карла любили одинъ другого, и мы любимъ другъ друга, только мы богаче ихъ. Ихъ было двое, а насъ трое! Такъ ли?
— Такъ. Соня, Сережа и Ваня. Тройка наша удалая. Вы — слава Богу, а я-то плохъ!
— А вотъ поправишься, — подхватила Соня. — Весна не за горами; мы воротимся изъ Москвы въ Иртышевку и примемся жить по-старому. Папа обѣщалъ подарить мнѣ малепькую верховую лошадку, и мы будемъ всѣ вмѣстѣ ѣздить верхомъ.
— Непремѣнно, непремѣнно, — закричалъ Сережа, вошедшій только что въ комнату.
Въ этотъ самый день Ванѣ пришлось испытать огорченіе: Соня просила сказать ему, что она съ матерью должна ѣхать въ Москву. Отъ отца пришло письмо, онъ скучалъ и звалъ ихъ домой. Ваня очень опечалился, и увѣренія, что Ракитины скоро пріѣдутъ по ранней веснѣ, его не утѣшили. При отцѣ и матери онъ молчалъ, но Сережѣ сказалъ печально:
— До весны далеко, кто знаетъ, что можетъ случиться!
— Что же можетъ случиться? сказалъ Сережа, недоумѣвая, но Ваня сдѣлалъ видъ, что не слышитъ; и не сказалъ ни слова. Прощаніе его съ Соней было печально. Онъ заплакалъ, заплакала и она. Послѣ ея отъѣзда онъ сталъ еще задумчивѣе; стали приглашать Таню; она читала ему и старалась развлечь его, но безуспѣшно. Ваня, всегда кроткій, совсѣмъ затихъ. Докторъ ѣздилъ всякую недѣлю. Въ одинъ изъ своихъ пріѣздовъ онъ зашелъ къ адмиралу и сказалъ ему:
— Сынъ вашъ плохо поправляется; чего я опасался, то и случилось; грудь у него слабая, и его надо скорѣе увезти отъ холодной весны нашего сѣвера. Я совѣтую не терять времени и ѣхать на югъ, всего лучше въ южную Францію на Іерскіе острова.
Адмиралъ измѣнился въ лицѣ, но спросилъ спокойно:
— Надежда есть? Это не приговоръ.
— Надежда есть; если бы я не надѣялся, я бы не посовѣтовалъ уѣхать. Только собирайтесь скорѣе. Я бы желалъ, чтобы васъ черезъ три-четыре недѣли здѣсь не было.