– Если хочешь знать, сегодня у него день рождения.
– А, – протянул дядя Генри. – С днём рождения, Руперт. Да, но почему костюм? Я совершенно уверен, проведя с ним немного времени, что костюм – далеко не самый желанный для него подарок. Как и для любого нормального мальчишки.
Так я теперь нормальный мальчишка, удивился Руперт. Это вызвало у него двойственное чувство. Нормальный – это значит, он такой же, как другие мальчишки, несмотря на то, что он Браун с бедной городской окраины. И это хорошо. Но это также означает, что он больше не особенный. И это тревожило и удручало его.
– Ага, с днём рождения, старина, – бросил Тургид, который также заговорил как-то иначе, оказавшись в «Унионе». – Всех благ.
– И значит, вы обедаете в клубе? – продолжил дядя Генри. – Празднуете? Великолепно. Мы к вам присоединимся? И что мы едим? – он потянулся к столу, на котором стоял один из подносов и стащил картошку. – Ммм, в клубе делают отличную картошку.
– Можно подумать, всё время в наших руках, – проговорил Тургид, закатывая глаза. – Давай, Руперт, залезай к нам в машину времени. Мы возьмём тебя куда-нибудь поинтереснее, чем это место, и отпразднуем как следует.
– Нет, не возьмёте. Я ещё не загладил вину, – брякнул дядя Моффат.
– АГА! – вскричал дядя Генри. – Ты привёл его сюда не потому, что это его день рождения. Ты взял его сюда, потому что распереживался из-за призов. А это строго, строго против правил!
Руперту хотелось сказать: «Так и вы поступили так же», – но смолчал.
– Ты знаешь не хуже меня, – продолжал дядя Генри, – что ты не должен переживать из-за того, что кто-то проиграл, и ты не должен компенсировать ему проигрыш. Пошли, Руперт, раз Моффат нарушил правила, ему придётся лишиться твоего общества.
– Вот и не придётся. Не двигайся с места, Руперт, – велел дядя Моффат. – И давай приступим к обеду.
– Да, давайте приступим к обеду, – прошептал Руперт, жадно глядя на еду, но никто его не услышал.
– Никаких обедов, – возмутился дядя Генри, вылезая из коробки.
Он двинулся прямо к Руперту, поднял его со стула – Руперт едва успел схватить свой пакет с одеждой – и забросил в коробку. Для такого сухопарого дядьки он был необычайно силён. А затем, как раз когда он собрался и сам запрыгнуть в коробку, она завела своё своеобразное жужжание, и в следующий момент дядя Генри стоял возле заставленного едой стола, не сводя глаз с места, где только что была машина времени.
– Да окуни меня в масло и зажарь во фритюре! – воскликнул он в изумлении.
– Да, – вставил дядя Моффат. – Вот видишь, что ты наделал? Из-за тебя Руперт лишился праздничного ланча. Крайне недостойная уловка.