– Чем я могу вам помочь? – спросила она, встревоженно сморщив лоб.
– Простите, если помешал, – сказал полицейский, – но мне нужно забрать Руперта Брауна на остаток дня.
– Пропал очередной кот? – выкрикнул кто-то из мальчишек с задних парт, и все засмеялись.
– Довольно, дети, – одёрнула учительница. – Руперт, собери свои вещи. Позвольте спросить, офицер, в связи с чем вы его забираете?
– Мистер Браун, – произнёс полицейский (и все дети были немало впечатлены тем, что Руперта назвали мистером Брауном), – был свидетелем серьёзного преступления. Нам нужны его показания.
– Снова попытка убийства и похищение? – поинтересовалась учительница Руперта.
– Но я их уже дал, – едва слышно выдавил Руперт. Ему не хотелось снова идти в полицейский участок. Он слегка встревожился, вдруг полиция нашла тётю Хазелнат или Чарли и Часа, и у него будут неприятности из-за того, что в первый раз он наврал. Когда тётя Хазелнат пропала, полицейский также заходил в школу и допрашивал его и Тургида в кабинете директора. Руперт тогда сказал, что не знает, куда она поехала, и никаких известий от неё не получал.
– В конце концов, – добавил он и был горд своей придумкой, – не то чтобы мы с ней были друзья.
– Нет, конечно, нет, – согласился полицейский. – Но тогда почему она забрала тебя с уроков?
Тут Руперт явно смешался, но Тургид вмешался и сказал, что, наверное, тётя Хазелнат думала, что они с Руди близкие друзья, потому что он был у них на Рождество. То, что Тургид упорно звал Руперта неверным именем, хотя полицейский дважды поправлял его, сыграло ему на руку. Офицер ушёл совершенно удовлетворённый.
Во всяком случае, Руперт полагал, что полицейский удовлетворился допросом, однако же вот пришёл другой. Руперт схватил свой свитер и две дополнительные рубашки, натянул их на себя и поплёлся по коридору, вниз по главной лестнице и к полицейской машине. Ему разрешили сесть спереди, но, увы, соседство с ружьём было не слишком умиротворяющим. Ему подумалось, что людям не следует разъезжать с ружьями на переднем сиденье. Даже полиции. Вблизи ружьё оказалось больше, тяжелее и опаснее, чем можно было вообразить.
Полицейский не сказал Руперту ничего, кроме своего имени – офицер Крамер – и того, что ему всё объяснят, когда они доберутся до допросного кабинета в полицейском участке. Для Руперта это обещание прозвучало очень пугающе.
Когда они уже были почти на месте, офицер Крамер оглядел его и заметил:
– А ты, однако, худосочный сопляк, н-да?
«Худосочный» – это ещё мягко сказано; Руперту редко доставался полноценный или изрядный обед с самого Рождества. У него начали выпирать скулы. Руперт кивнул.