А потом мы с Лешкой стали строить лабаз. Если кто не знает, что это такое, поясню, это охотничий домик в лесу. Мы выбрали место почти у самого заповедника, примерно в пяти километрах от деревни, далековато по лесу добираться, но это того стоило. Сосновый лес, белки и бурундуки, они вечно таскали у нас припасы, оставлять на ночь было бесполезно. Принесли пилы, веревки и стали строить из поваленного молодняка. Сперва хотели на дереве сделать, но запасы веревки быстро кончились, а больше достать негде было. И все же у нас получился замечательный лабаз. Мы могли проводить в нем весь день, сидели и читали книги, жевали яблоки и рассказывали свои истории.
Иногда к нашей компании присоединялся Валерка, и тогда мы устраивали настоящие походы, так далеко, что когда возвращались домой, у меня еще день или два болели ноги, но это было круто. На одной из таких вылазок во время привала Валерка предложил в субботу, значит завтра, пойти к баням.
— Зачем? — поинтересовалась я.
— Завтра бабы будут мыться.
Несмотря на то, что это деревня и почти у каждого в доме есть своя баня, все же была и общественная, и завтра женский день.
— И что? — с удивлением спросила я.
— Там в потолке есть дырка, можно посмотреть.
— Дураки, — сразу выпалила я.
Парни поняли, что сморозили ерунду и притихли, и вдруг я зачем-то сказала.
— А я тогда зачем? — что имела в виду, похоже, и сама не поняла.
Больше эту тему мы не поднимали. Однако на следующий день к вечеру парни пропали, похоже, они все же решились на свою вылазку. Мне было обидно, не потому, что они это сделали, а потому, что ушли без меня, ведь я была членом компании.
В понедельник Валерка уехал с отцом на покос. Меня никто не напрягал домашней работой, бабушка считала, что я маленькая, да и проку от городской девочки в деревне мало. Когда я просыпалась, в доме уже никого не было, на столе стояла прикрытая салфеткой тарелочка, а в ней несколько булочек, а рядом стояла розетка с медом, таким тягучим и душистым. Ой, как я люблю булочку с медом и молоком, просто пальчики оближешь.
С Лешкой мы встретились, как и договаривались, у элеватора, пошли через кукурузное поле. Кукурузу выращивали для корма скоту, она никогда не созревала, но уже была высокой, выше головы. Я шла молча, Лешка бил палкой по молочным початкам и тоже молчал.
— Хочешь, я покажу? — спросила я его.
— Что?
Я остановилась и, не смотря в его сторону, добавила:
— Ну, то, что у меня под трусами.
Зачем я сказала, хотя про это со вчерашнего дня думала. Но все же зачем? Лешка остановился, чувствовала, как он смотрит на меня.