— Хорошо. Только хотя бы попытайся сделать вид, что наслаждаешься картинкой.
Слава повернулся в сторону Припяти, раскинувшейся под нами. Будто только что не ответил согласием на мое предложение и не подтвердил, что между нами кое-что происходило.
Я смотрел ему в лицо секунд пять, Слава сдерживался, почти смеялся, но продолжал упорно держать голову прямо. В итоге я выдохнул, поудобнее устроившись на его плече, и тоже вернулся к созерцанию Припяти.
Все дело в восприятии, мама оказалась права. Сейчас, когда моё сердце трепетало в груди от нахлынувших чувств, Припять будто стала родной. Я подумал, что достаточно близко познакомился с этим городом, чтобы считать его своим другом. Эй, ты, дух Припяти, кем бы ты ни был.
Меня ты не напугал.
На следующий день я прошёл дозиметрический контроль. Инспекторы заявили, что мои кроссовки заражены, попытались их дезактивировать, но ничего не получилось. Пришлось мне оставить их там. Мои любимые кроссовки остались на дозконтроле, откуда у них одна дорога — на свалку радиоактивных отходов.
Можно сказать, я оставил в Припяти кое-что. Чтобы вернуться?
Поверить не могу, что занимаюсь этим. Пишу дневник. Но история моего путешествия в Припять и то, что произошло уже в Киеве, нуждается в систематизации, так Слава сказал.
Я стараюсь его слушать в том, что касается моей новой родственницы, потому что без него я бы до сих пор о ней даже не знал. Я от него в восторге, пишу это, хотя знаю, он будет читать и краснеть. Именно Слава нашёл те письма, Слава заметил адрес Огнева на полях и, самое главное, он заставил меня пройти начатый путь до конца. Если честно, я редко так делал в своей жизни. Не видел ничего зазорного в том, чтобы бросить на полпути ещё вчера горячо любимое дело.
Просто потому что потерял к нему интерес.
Я бросил занятия танцами, занятия каратэ и кучу вещей, которые теперь считал бесполезными.
Вернувшись в Киев я, к своему стыду, не разыскивал Любу. Убедил себя, что достаточно выяснил. И хотя меня швыряло от версии, что дед — убийца, к предположению, что он стал случайным свидетелем расправы над Татьяной, я бездействовал. Надеялся, что квартира не та, труп не тот, интерпретация не та, или дед ошибся в дневнике, в общем, оправдывал его. Слава поступил иначе. Он не стал убеждать меня начать искать Любу, он нашёл её сам. Разумеется, пройти мимо такой новости у меня не вышло. И мы отправились в Оболонский район, где Люба и проживала.
На момент нашей встречи ей исполнилось сорок лет.