– Да, плохи дела… А фирму он на кого оставил – на маму?
– Вряд ли.
– Представляю, как она старается отвертеться! – Отец выгнул бровь. – Никто ее не заставляет банкеты обслуживать. Надо старику продать фирму, пока он совсем из ума не выжил. – Он тихонько рыгнул в кулак. – Прошу прощения.
Машины неслись сплошным потоком.
– Расскажи, что за школа такая? Та, куда тебя хотят пристроить.
– Меня туда приводили всего на час-другой.
– Так ты хочешь там учиться или нет?
Мое знакомство с Беркхемстедской школой ограничилось небольшой прогулкой по тропинке между часовней и крикетным павильоном, а оттуда – по длинному коридору, где на узких дубовых табличках были выведены золотыми буквами имена старост разных лет, в класс окнами на хвойную рощицу, и там я за партой два часа писал вступительный экзамен. Я ни с кем не говорил, кроме щуплого учителя в мантии, который сказал: как закончишь – можешь идти. И до сих пор меня тревожило воспоминание, как я оттуда уходил с чувством, что вовсе я не гений, как мне внушили, а самый заурядный середнячок.
– Не знаю. Мама хочет, – ответил я. – Но меня пока поставили в лист ожидания. Математику я написал плохо.
– Мне сказали, семьдесят шесть из ста. Если это плохо, что же тогда хорошо?
– В Беркхемстеде это плохая оценка.
– Что ж, есть в жизни вещи поважнее школы, поверь мне.
– Например?
Отец начал выковыривать из зубов хлебный мякиш.
– Например, делать то, что ты делать мастер. Найти на это время и не отвлекаться на ерунду.
– А что ерунда?
– Все, от чего во взрослой жизни не отвертеться, – счета, квартплата, долги. Все, что руки связывает.
– А-а.
– Надо еще в юности определиться, к чему у тебя дар, – и вперед. Не трать время на раздумья, справишься или нет, просто действуй, и все. Вот что я понял.
– А как узнать, к чему у тебя дар? – Особых талантов я за собой не замечал. Разве что в “Лучшие из лучших” играл неплохо, но в жизни это вряд ли пригодится.
– В том-то и штука, – ответил отец. – Начни я лет на десять-пятнадцать раньше, жизнь у меня сложилась бы куда удачней.
– Что начни – строить декорации?
– Да. Но в том-то и загвоздка, в своих способностях я всегда сомневался. Меня хвалили, но я думал, это они так, по дружбе. По-настоящему не поймешь, пока не втянешься, а потом – раз! – и все идет как по маслу, и за работой не замечаешь, как время летит – фьюить! Просто жаль, что я это поздно понял, вот и все.
– Но иначе ты бы с мамой так и не познакомился, – возразил я.
– Верно.
– И я бы у вас не родился.
– Нет… наверное, не родился бы.
Глаза у него стали стеклянные, взгляд устремлен вдаль.