В сыром зале царил полумрак. Мы поплелись к столику поближе к Карен и Ви. Отец поставил наши бокалы, мы заняли места. Повисла неспокойная тишина. В дальнем углу зала скрипач натирал канифолью смычок. Я стал выедать кубики льда из кока-колы. “Надо вам почаще бывать вместе, – сказала сегодня мама, когда провожала нас. – Так что радуйся”. Я задумался, много ли радости получил за всю нашу поездку, и понял, что лучшие минуты я провел не с отцом, а вдали от него – рядом с Альбертом Блором и Крик, во власти чар Мэксин Лэдлоу.
Сбоку на меня вдруг что-то надвинулось. Под столом, рядом с моим креслом, я увидел ярко-красные кроссовки.
– Мне сказали, ты здесь, наверху, Фрэнсис.
Он оказался совсем не таким, как я представлял. Бритый наголо, чтобы скрыть намечающуюся лысину, кожа бронзовая – явно перестарался с автозагаром, на шее золотая цепь толщиной с велосипедный тросик.
– Почему я должен тебя вытаскивать из клоповника у черта на рогах? Одному богу известно. Но вот я здесь.
– Не прошло и года, – отозвался отец. – Где тебя носило?
– Здесь не стану ничего объяснять. Только внизу. На стоянке. Две минуты. Или ты остаешься один. – Он повернул к двери.
– Погоди, Кью-Си, я иду! – крикнул отец и бросился следом.
Жизни наших родителей до нашего рождения столь же призрачны и неправдоподобны, как и то, что от них остается, когда их уже нет на свете. Не советую читать девичий дневник твоей матери. Некоторым подробностям жизни женщины лучше кануть в историю. Моя мама много писала о начале романа с Фрэном Хардести – точнее, описывала свой по нему “волчий голод”. Не меньше тридцати страниц (с 10 июня по 14 июля 1982-го) посвящены продолжительным любовным утехам в гостиничных номерах Бакингемшира. Уверяю, невыносимо читать эпитеты к слову “член”, выведенные рукой твоей матери, – неловкость сменяется тошнотой, стыдом, смятением. С другой стороны, не мешает осознать всю мощь их физического влечения, ведь лишь на нем держался их союз, и это единственная веская причина, почему они выбрали друг друга.
Я не раз слышал, как мама объясняла это подругам за кухонным столом, рыдая после очередной ссоры, в ответ на их расспросы: “Что ты нашла в этом ублюдке?” По ее словам, свела их “несчастливая случайность”. Ей было тогда восемнадцать, она поступила на экономический факультет Эксетерского университета, а пока что стажировалась в “Тайлер и Грейвз”, бухгалтерской фирме в Биконсфилде. В том, что она занималась неквалифицированной секретарской работой, а не путешествовала по Африке, как мечтала, виноват был мой дед. Мальколма Тайлера он знал по гольф-клубу, и о стажировке они условились случайно, за рюмочкой, без маминого ведома, – и ничего не попишешь, пришлось ей согласиться. Думаю, дедушка желал ей добра, но не вмешайся он тогда в ее жизнь, кто знает, чего могла бы она достичь, какие возможности открылись бы перед ней.