Вскоре поток машин чуть поредел, мимо проплыла дымящая фабричная труба; жилые дома по обе стороны дороги сменились зданиями фирм с сияющими вывесками и логотипами. Отец козырнул, глядя в ветровое стекло.
– Вот она, голубушка! – воскликнул он чересчур бодро. – Йоркширская телестудия!
Здание смахивало на загородную больницу: приземистые бурые корпуса, неухоженный газон, узкие темные окна через равные промежутки. На дальнем краю крыши антенна-тарелка величиной с самолетное шасси.
– Снаружи не впечатляет, а? Но подожди, пока нас не провели внутрь. Каких только чудес там нет!
– Мы уже проехали! – спохватился я.
– С этой стороны не заедешь, надо обогнуть.
Еще несколько сот метров вдоль шоссе – и отец повернул; дорога шла в гору, в сторону жилого микрорайона. Потянулись вереницей домики-близнецы с табличками “Продается”, и наконец снова вынырнула телестудия. Корпуса с тыла казались шире и неприметней. На просторной стоянке за стальным забором выстроились на погрузку белые фуры. На перекрестке мы свернули направо.
– Ну ты посмотри! – воскликнул отец, заметив что-то краем глаза. – Одиннадцать тридцать, тютелька в тютельку! – И уже у ворот тормознул перед двойной желтой полосой и указал на циферблат. – Эх ты, Фома неверующий! Фома ты. Неверующий.
Я с надеждой глянул в зеркало заднего вида.
Навстречу нам уже бежал Кью-Си. Ярко-красные кроссовки ни с чем не спутаешь, да и походка странная – вразвалку, руками на ходу почти не двигает, болтаются, как крабьи клешни. Он грузно, мешком плюхнулся в кресло.
– Все хорошо, Фрэн? Раз в кои-то веки ты вовремя, – заметил он.
– С добрым утречком, дружище.
– С добрым, с добрым. Ох не нравится мне все это.
– Да брось, я бы тоже тебе помог. Хватит кукситься.
– Хочется верить, что тоже помог бы. – Кью-Си схватился за мой подголовник, сунул голову в щель между кресел и протянул мне свободную руку: – Папа твой говорит, ты настоящий фанат. – Ногти у него были до странности чистые, холеные. – Чуть позже устрою тебе небольшую викторину. Проверим, насколько ты фанат.
– Не называй его так, ему не нравится, – вмешался отец.
– Что?
– Говорю, не называй его фанатом.
– Ладно, а заодно простите, что я у вас тут дышу! – Кью-Си тяжело откинулся на сиденье.
– Да я не обижаюсь, – сказал я.
Отец кашлянул.
– А, понял – двойная мораль? Ему можно, а мне нет.
Кью-Си подал голос с заднего сиденья:
– Скорей бы с этим развязаться, а? У нас тут все по графику – на случай, если вдруг ты забыл.
Мы проехали еще метров сто, до самых ворот. Там стояли друг за другом автоматические шлагбаумы с переговорным устройством. Отец затормозил, опустил стекло, нажал на кнопку вызова и стал ждать.