Зачем она сюда пришла? Теперь ей хотелось лишь убежать подальше от этого шумного хранилища смерти. Когда-то любопытство привело её к возлюбленному, а теперь заманило в какое-то подобие ада, о котором то и дело в охотку судачили чересчур набожные соседки в деревне. Амелия крепко зажмурилась в наивной надежде, что весь этот ужас исчезнет, и открыв глаза она окажется в своей родной хижине рядом с Джеком.
«Но это невозможно. Он не вернётся. Никогда».
Но сколько бы она ни повторяла эти слова, сердце отказывалось им верить, не помогло даже бегство из родного дома. Ей до сих пор казалось, что вот он вернулся в опустевшую хижину и печально озирается вокруг, гадая, куда же она запропастилась.
Музыка зазвучала громче, и теперь к ней добавился гулкий топот тяжёлых башмаков, выкрики и аплодисменты собравшейся вокруг толпы. Амелия всё сильнее сжимала руками уши, так сильно, что перед закрытыми глазами что-то замелькало и поплыло, и вдруг она покрылась холодным потом. Съёжившись в комочек, она пыталась сжаться всё сильнее и сильнее, стать мельче мышки, мельче пылинки, незаметней самого сокровенного желания.
И тут чьи-то ладони, широкие, мужские, осторожно потянули её за руки, и от неожиданности она широко распахнула глаза, – неужели Джек? – но, конечно же, это был не он.
– Это вы! – воскликнул Леви Лайман почти с тем же удивлением, с каким посетители разглядывали слона. – Как же вы здесь оказались?
Ей на мгновение стало стыдно за то, что так бесцеремонно выставила его за дверь, но сердце тут же сжалось от страха. Попалась, теперь отсюда не выбраться, Леви Лайман отдаст её Барнуму, и она окажется в клетке. Все будут глазеть на нее, тыкать пальцами и гоготать, а потом придут люди с ножами и порежут её на куски для изучения, и больше никогда ей не видать ни белого света, ни океана, ни родной хижины.
Амелия вырвалась из рук, пытаясь вскочить и убежать, но её охватила такая же слабость, как когда она впервые выбралась на сушу. От шума кружилась голова, и с каждым судорожным вздохом грудь наполнялась зловонием смерти, её бросало то в жар, то в холод, потом в глазах потемнело, лишь издалека доносился чей-то голос:
– Миссис Дуглас? Миссис Дуглас?
Кто-то взял её на руки, нежно, словно невесту, и наконец всё померкло, и наступила долгожданная тишина.
* * *
Амелия открыла глаза и почувствовала чей-то пристальный взгляд. На неё, не мигая, уставился темноглазый кудрявый ангелочек лет восьми-девяти с намерением получить ответы на свои бесконечные «почему».
Поймав взгляд Амелии, девочка выпалила: