Восьмое августа тысяча восемьсот сорок второго года.
Толпа, собравшаяся перед нью-йоркским концертным залом, шумела, бурлила и колыхалась, словно все люди слились в единый гигантский организм, как это часто бывает при большом скоплении народу. Она продолжала расти с каждой минутой, и наконец стало ясно, что зал не сможет вместить всех желающих.
Временами там и сям слышался отрывистый мужской смех, который подхватывали трели женских голосов, но большей частью публика пребывала в напряжённом ожидании. Открытие намечалось ровно в полдень, и с приближением назначенного времени посетители всё чаще сверялись с карманными часами, извлекаемыми из-под шуршащих сюртуков.
На стене красовался транспарант восьми футов высотой с заголовком «ФИДЖИЙСКАЯ РУСАЛКА» и изображением полуобнажённой красотки.
Уже несколько недель все газеты Нью-Йорка пестрели заметками о докторе Гриффине, недавно приехавшем из лондонского лицея естествознания, и русалке, обнаруженной им во время экспедиции по островам Фиджи.
К концу июля весь город был охвачен «русалочьей лихорадкой», чего, собственно, и добивался Барнум.
* * *
Вернувшись с Род-Айленда, Барнум принялся за работу. Он написал несколько писем о докторе Гриффине и его русалке и организовал их отправку в редакции некоторых нью-йоркских газет якобы из разных уголков страны. Разумеется, его связь с теми письмами и с самой русалкой никоим образом не прослеживалась, чтобы не допустить и тени подозрения в мистификации, подобной Джойс Хет.
Эти письма, казалось, обеспокоили Амелию.
– Но он ведь меня не поймал, и я даже не знаю, где находятся Фиджи.
– Не вздумайте это сболтнуть репортёрам, – предупредил Барнум. – Для тех, кто покупает билеты, вы лишь диковинное создание с тропического острова.
Амелия нахмурилась.
– Это же ложь.
Барнум раздраженно махнул рукой Леви.
– Объясни ей.
Леви раздражала эта привычка Барнума увиливать от объяснения различий между обманом и умением показать товар лицом, но не успел он собраться с мыслями, как Амелия спросила:
– А кто это, доктор Гриффин?
– Э-э, это буду я, – замялся Леви.
Она не стала повторять, что это тоже ложь, но по её красноречивому взгляду всё было ясно и так. Она прекрасно понимала, что он тоже об этом знает, и хотела разобраться, зачем Барнуму понадобилось распускать эти нелепые байки.
– Мы не можем говорить, что вы как-то связаны с Барнумом. Особенно в самом начале.
– Но почему?
Между Барнумом и Леви словно возник призрак Джойс Хет. Леви растерялся, не зная, что ответить, но тут заговорил Барнум:
– Потому что большинство считает меня лжецом, – сказал он. – Тут до вас… выступала другая женщина, и я не отрицаю, что вышло недоразумение, но в первую очередь обманулся я сам, иначе ни за что бы не стал делать тех опрометчивых заявлений.