– Весьма прискорбно, – заметил Барнум, впрочем, совершенно без тени огорчения в голосе. – Но представление явно имело успех. Люди не могли на вас наглядеться! Все билеты на завтрашнее представление распроданы.
– Представлений больше не будет, – заявила Амелия.
Леви так и знал, что этим закончится. Когда наконец удалось выдворить публику из зала с помощью нескольких полицейских, они с Барнумом долго звали Амелию и стучали по стенке аквариума, но так и не смогли вывести её из оцепенения.
В конце концов Леви разделся до кальсон и полез в воду. От Барнума этого точно не дождёшься. Вода была солёной и слегка затхлой, а приблизившись к русалке вплотную, он замер, заворожённый узором серебристых чешуек, покрывавших её со всех сторон.
Он тронул её за плечо, и она, словно воспрянув от глубокого сна, вдруг полоснула наотмашь правой рукой со смертоносными когтями, едва не вспоров ему живот. Леви не сомневался, что ещё чуть-чуть, и его кишки вывалились бы на дно аквариума.
Странно, но именно тогда он по-настоящему понял, что она существо не земное, а морское. Женский облик был временным, а по сути она всегда оставалась русалкой.
Через мгновение её взгляд прояснился, она немного успокоилась, явно признав Леви, и растерянно озиралась кругом. Ах, как ему сейчас хотелось коснуться развевающихся в воде локонов, заключить её в объятия и шепнуть на ушко, что всё будет хорошо.
Но море не его родная стихия, и океан ему совсем не по душе. Он всего лишь заурядное сухопутное существо, которое не может обходиться без воздуха, поэтому он указал наверх, объясняя свои намерения, и неуклюже молотя ногами устремился к поверхности, оставив позади свои мечты и надеясь, что под водой она ничего не заметила.
И вот Барнум торжествует, читая заголовки вечерних газет, а Амелия сидит в напряжении, словно натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. Тут в Леви зашевелилась ненависть к Барнуму. О да, его очень легко возненавидеть. Неужели так трудно проявить толику уважения к чувствам окружающих?
«Впрочем, чего ещё от него ожидать», – мелькнула мысль. Он никогда не замечал страданий Черити и уж тем более Джойс Хет.
– Представлений больше не будет, – повторила Амелия. – Я не буду выступать. Та женщина погибла. Её сбили с ног и затоптали. Она умирала, слыша хруст собственных позвонков под чужими сапогами, и никто не остановился, не помог ей подняться. Они все бросились ко мне, словно обезумевшие. Так что больше этого не будет, Барнум. Я не допущу повторения этого ужаса. Я не желаю, чтобы из-за меня гибли люди.