– У меня просто не было собственной человеческой фамилии, – сказала Амелия. – Я вовсе не стала его собственностью. Джек никогда так не считал.
– Вам крупно повезло, – сказала Черити. – Ваш муж оказался исключением. Вот я принадлежу своему мужу и должна ему во всём повиноваться, а он может себе позволить пренебрегать моими желаниями и даже высмеивать у всех на глазах. И думаю, мой муж не отличается от большинства мужчин.
Амелия вдруг поняла, что в отличие от Черити у нее всегда был выбор. Если бы Черити не вышла замуж за Барнума, то вышла бы за другого или жила в отцовском доме до самой смерти. Она не могла покинуть дом, как Амелия, или жить сама по себе, или поехать в другой город и выступать на публике. Как и большинство женщин, она была обречена всю жизнь строго следовать установленным правилам.
– Мне вас жаль, – сказала Амелия.
Она знала, что так говорить невежливо, ведь жалеть не принято, и что Черити особенно болезненно к этому относится.
– Нечего меня жалеть, – огрызнулась Черити, и потом уже спокойнее добавила: – У меня есть девочки. Тейлор, может, их и не ценит, зато я очень ценю. Не всем дано такое счастье.
Амелия почувствовала, что этот камень пущен в её огород, намёк на бездетность, и удивилась тому, как он её задел за живое. Она ошибалась всякий раз, когда надеялась, что Черити разоткровенничается или смягчится.
– Завтра я переезжаю в отель, – с холодной учтивостью известила Амелия. Так положено – выразить признательность за гостеприимство, а больше от неё ничего не требуется. – Спасибо за то, что приютили в своем доме.
И не дожидаясь ответа Черити, прошла к себе в комнату. Разговаривать с ней больше не хотелось, и только потом, уже лёжа в постели, она поняла, что ей всю жизнь так не хватало подруги.
Но открывать кому-нибудь душу, бередить старые раны было так больно, что она решила – больше не станет даже пытаться. Зачем русалке друзья? К чему лишние привязанности, если она здесь временно?
Она ведь прекрасно понимала, что однажды покинет Нью-Йорк. А если даже останется, её век будет долог, гораздо дольше, чем у Барнума или Черити, у Леви Лаймана, а может, даже у малышек Кэролайн, Хелен или Фрэнсис.
Не желая распускать нюни, она уткнулась носом в подушку и сделала вид, что не замечает наворачивающихся слёз.
* * *
Наутро Барнум нанял экипаж, чтобы доставить Амелию в новом нарядном платье и скрывающем уложенные волосы капоре в «Парк-отель» вместе с саквояжем.
До отеля было рукой подать, и Амелия удивилась такой нелепости – платить извозчику, когда добраться до места можно меньше чем за минуту. К тому же она не сомневалась, что потом Барнум ещё пожалеет и припомнит ей эти расходы.