– Зачем ты это делаешь? Зачем тебе эти фальшивые отношения? Что ты пытаешься скрыть?
Элеонора игнорирует мой вопрос и натянуто смеется, но взгляд становится суровым.
– Вот что я тебе скажу, – продолжает она так, словно я ничего не говорил. – Я дам тебе еще один шанс. Но не смей даже смотреть в сторону другой девушки до конца программы. Ты понял? – Она стоит, уперев руки в боки. – Особенно во время Фестиваля проектов. Ты будешь стоять рядом со мной, а не с ней. Ты будешь держать за руку меня. Ты обнимешь меня одной рукой. И, черт возьми, это должно выглядеть убедительно!
Вот оно! Как же я мог быть таким бестолковым? Она практически призналась. Ее родители будут присутствовать на Фестивале проектов. Она хочет, чтобы это выглядело убедительно. Дело вовсе не в наших отношениях. Она играет в какую-то запутанную игру со своими родителями. А я? Я всего лишь пешка в этой игре.
Я не могу поверить, что когда-то любил эту девушку. Как далеко она может зайти, какой вред нанести…
– А если я откажусь? – Произнося эти слова, я потихоньку подхожу ближе к ней. – Ты же не собираешься действительно разрушить всю мою жизнь. Ради чего?
Ее лицо остается совершенно спокойным.
– У тебя есть жизнь только потому, что моя семья дала все тебе на блюдечке. А теперь я прошу тебя, – она тычет мне пальцем в грудь, – не шантажирую, а прошу об одной маленькой услуге взамен. Мне кажется, что я прошу не так уж и много.
Я засовываю руки в карманы, чтобы ничего не натворить. Я мог бы удавить ее прямо сейчас, стереть эту фальшивую ангельскую улыбочку с ее фальшивого ангельского личика. С меня хватит. Если у меня и были какие-то сомнения насчет встречи с Норой позже, то теперь они развеялись. Я встречусь с ней. Я опьяню ее поцелуем. Я сделаю все, что захочу. Элеонора может катиться к черту, мне все равно.
– Давай звони своим родителям. Ты расскажешь им свою версию событий, а я расскажу свою.
Элеонора резко опускает взгляд и толкает локтем рюкзак Норы.
– А она и правда того стоит? Ты готов потерять свое место в Уинтропе из-за вот этого?
Я хватаю рюкзак за одну лямку и пытаюсь перекинуть его через плечо. Элеонора держит его с другой стороны.
– Отпусти, – говорю я.
– Нет. Ты отпусти!
Я дергаю рюкзак, но ткань рвется, и я прекращаю тянуть. Где-то лопнул шов. Непонятно, шов на той лямке, за которую держусь я, или на той, которую сжимает в кулаке Элеонора.
Она приподнимает бровь, это меня бесит, и я снова дергаю рюкзак на себя. Так вот к чему мы пришли! С двух лет эта девчонка была центром всей моей жизни. Я думал, с тех пор мы оба повзрослели, но нет. Прожив вместе почти всю жизнь, мы играем в свою последнюю игру на детской площадке. Перетягивание каната.