Все происходит одновременно. Я тянусь к карману Эмерсона. Когда я вытаскиваю телефон, моя грудь вздымается. Я делаю шаг в сторону, твердо держась на ногах, пытаясь пройти мимо Эмерсона, пока он не успел среагировать. Но он и не думает о телефоне. Он смотрит на свою сестру. В этот момент вспышка электрического синего света проносится по вершине утеса в нашу сторону.
– Риз! – кричит он. – Нет!
Но уже слишком поздно. Она врезается головой ему в живот. Их обоих относит. Я кидаюсь в сторону, чтобы не стоять у них на пути. У меня почти получилось. Почти.
Но Эмерсон тянется к моей руке. Его рука хватает меня за локоть. Я изворачиваюсь, пытаясь удержать равновесие, а моя обувь скользит по камням, и желтая защитная лента бьет меня по лодыжкам.
МЭДДОКС
Я не узнаю этот участок дороги. За все годы, проведенные в Академии Уинтроп, я ни разу не ходил в этом направлении. Я почти не покидал безопасный периметр кованых железных ворот, окружающих кампус. Выходил только для того, чтобы добраться до автобусной остановки в Грейхаунде, которая находится в противоположной стороне.
Но сегодня мы повернули направо, а не налево, направляясь в гору по извилистой дороге – дороге, которая заставляет сердце сжиматься на каждом крутом повороте, когда шины визжат и идут юзом по мокрому от дождя покрытию. Две узкие полосы, извиваясь, тянутся вверх, места едва хватает на то, чтобы две машины могли разъехаться. С одной стороны возвышается отвесная гранитная стена, а с другой ничего, кроме ограждения и широкой полосы тумана.
Я пялюсь в эту пустоту из окна, сидя на заднем сиденье. Время от времени разрыв в молочно-белом тумане открывает вид на озеро далеко внизу. Машина резко поворачивает, и я изо всех сил хватаюсь за края кожаного сиденья. Слишком быстро. Можно потерять контроль. Полицейский за рулем должен знать, что делает. Должно быть, он уже ездил по этому маршруту. Но вот так? В дождь и ветер, с ревущей сиреной?
Я запустил пальцы в волосы, раздражаясь, что они снова падают мне на глаза, закрывая обзор, пока я напряженно пытаюсь разглядеть хоть какой-нибудь признак человеческого движения – хоть какой-то повод для надежды. В машине напряженное молчание. Доктор Карлайл сидит впереди на пассажирском месте. Я поглядываю на его лицо, отражающееся в зеркале заднего вида. Его голова опущена, руки сжаты, губы беззвучно шевелятся.
Молится? Я не знал, что он религиозен. А может, и нет. Может быть, мне тоже следует молиться, вместо того чтобы бессмысленно вглядываться в непроницаемый туман. Вместо этого я смотрю на водителя. Полицейский смотрит вперед, сосредоточившись на дороге. Мне хочется спросить его, далеко ли еще ехать, но я сдерживаюсь.