Короткий обыск в землянке. В руках Марина важные документы. Можно уходить… Он приказал вынести Сашу.
— Мы ее похороним в отряде, — это партизанка, — негромко проговорил он. — Поджигайте все и выходите.
Рассветало. Марин стоял недалеко от землянки, из которой сквозь щели начинал просачиваться дым, и смотрел, как бойцы укладывали Сашу Топпоеву в санитарную лодку. Бережно подложили ей под голову взятую в землянке подушку, укутали шерстяным одеялом, снова прикрыли плащ-палаткой.
«Зачем это они? — спросил себя Марин. — Ей теперь все равно, будет ли она в теплом…»
Пленный офицер и два раненых пограничника с тремя бойцами были отправлены к Иванову. Один из бойцов тащил лодку-сани с укутанной в одеяло Сашей.
«Почему так тихо у Чаркина?» — с беспокойством подумал Марин, оглянувшись в сторону складов. И в ту же секунду раздался грохот, к небу взвился столб пламени. Огонь сразу охватил склады. С другой стороны донеслась отрывистая немецкая команда, застучали беспорядочно пулеметные и автоматные очереди…
Перестрелка длилась минут десять. Немцы не шли на сближение, продолжали обстрел.
— Склады взорваны, товарищ старший лейтенант, потерь нет, — услышал Марин голос Чаркина.
Марин приказал отходить…
Доклад Марина Усаченко слушал, покачивая коротко остриженной головой.
— Некому было драться там… — усмехнулся он. — Охрана там совсем небольшая. В тот день, когда вы взорвали склад, привезли только первую партию боеприпасов. Я допросил этого… — он взглянул на лежавший перед ним исписанный лист бумаги, — Шварца, лейтенанта. Сволочь порядочная. Это он потопил пароход с детьми в Паданах.
Утомленный, рассеянный стоял Марин перед Усаченко. Тот заметил его состояние.
— Ладно, иди отдыхай. Завтра доложишь подробнее. Молодцы ребята! Ну иди, иди!
Когда Марин был у двери, Усаченко сказал ему:
— Я уже познакомился с частью захваченных документов, должен сказать: партизанка эта — герой. Читал протокол допроса. Буду ходатайствовать о награждении.
— Топпоева она, Андрея Топпоева жена, — почти не разжимая губ, проговорил Марин.
— Знаю. Пришла в себя теперь, — отрываясь от бумаг, подтвердил полковник.
— Она жива? — глаза Марина широко раскрылись.
Усаченко внимательно посмотрел на него и несколько сухо сказал:
— Да. Идите, отдыхайте.
И углубился в лежащие перед ним документы.
Взобравшись на вершину сопки, Андрей Топпоев осмотрелся. Всюду засыпанный снегом, затянутый дымкой лес. И где-то там, в его глубине, Саша сражалась, лежала раненая, беспомощная… Страшная весть — Саша в плену — заслоняла все мысли. Жива ли она? Вчера, а может быть третьего дня или четвертого, он не помнит, зашел к полковнику Усаченко поблагодарить за помощь и неожиданно увидел на столе так хорошо знакомые часы.