Шли уже около двух часов.
— Спасибо вам, товарищи, — сказал Петр. — Помогите устроиться нам вот здесь, в лесочке, а дальше я сам справлюсь.
— Как же ты справишься один? — недоверчиво посмотрел Юрко. — Да ты, товарищ, нас не бойся. Я сын деснянского учителя Валюшко.
Шохин чуть было не вскрикнул: он учился у Игоря Ивановича Валюшко, вспомнил теперь и Юрко, хоть тогда тот был совсем еще мальчишкой. Хотелось расспросить о своем бывшем учителе.
— Я не боюсь, — ответил Петр, притягивая юноше руку, — но раненому отдых нужен, ослаб он совсем. — Взглянув еще раз на Валюшко, Припомнил и его мать: такое же смуглое угловатое лицо, те же серые пронизывающие глаза.
— По дороге на Старый Глыбов, — вмешалась в разговор Галя, — есть небольшой яр, в нем шалашик, старенький, а еще крепкий. Прошлые годы там порубка была. Ни фашисты, ни полицаи туда не ходят, боятся. Вот разве только волки да дикий кабан набредет…
— Волки летом не тронут, — решительно проговорил Юрко, и опять Шохин вспомнил его мать. — Кабаны сами уйдут, почуяв человека. Там спокойно, да и крыша над головой. И мы с Галей легче вас найдем. Ведь раненому все время помощь будет нужна.
— Шалаш — это хорошо! — согласился Шохин. — Далеко?
— Километра три, может, немного больше.
Скоро они отыскали шалаш. Его скрывали густые кусты орешника, во многих местах переплетенные ежевикой. Место Шохину понравилось: овраг глубок, срубленные деревья потемнели, во многих местах наполовину скрыты травой. Там, где овраг заканчивался, рос густой кустарник, молодая рощица примыкала к старому лесу.
— Подходяще, — одобрил Шохин. — Молодец дивчина! Мы с Васылем тут и заночуем.
Из хвои и травы Галя устроила раненому постель, очистила от мусора вырытую рядом с шалашом копанку[5].
— Я с вами останусь, — сказала она, — а завтра Юрко бинты принесет, йод, провизию.
— Оба пойдете домой, — повернулся к девушке Шохин. — Я сам за ним посмотрю, мы с ним вместе бежали из лагеря.
— Из какого? — покосился на Шохина Юрко.
— Скоро состаришься… — Шохин подошел к нему вплотную. — Боишься меня, подозреваешь? Был бы я враг — пристрелил бы вас там, на дороге. — Из нагрудного кармана гимнастерки Петр достал пачку папирос. — Кури. Как дела в Деснянске? Ты же деснянский?
— А ты? — вопросом на вопрос ответил Юрко, разминая в пальцах уже зажженную папиросу.
— Дальний. Сведешь к партизанам? Ему уход нужен, — показал он на Васыля.
— Я не знаю, где партизаны. Может, их и нет здесь.
— А ты? — сощурил глаза Шохин. Его начинало злить упорство юноши.
— Я — кустарь-одиночка!
— А она?
Юрко посмотрел на девушку и, как показалось Шохину, слегка ей подмигнул.