«Обдурыв мене полицай, — сокрушался дед Охрим, — а я, дурный, и вуха развисыв… Посмеялся Ковтун над старым, та й годи!»
Опять заболели у деда ноги, заныла поясница. Он выбрал местечко на горячем песке. И на спину ляжет, и на бок повернется — никак удобного положения не найдет. Потом и сам не заметил, как заснул. Отдыхал недолго, каких-нибудь час-полтора, а сразу сил прибавилось. Но мысль, что проспал, не видал, как проехали гитлеровцы, испортила настроение. На пароме никого не было.
Посмотрев на небо, определил: около пяти; взял котелок с остатками обеда и тихонько побрел в Заречное.
Лозняк начинался почти у самой реки и рос по обе стороны дороги. Каждый кустик, каждая кочка были изучены дедом. Вот он обогнул заросли…
Вдали на дороге из-за бугра показался велосипедист.
— Це нимець? — воскликнул дед Охрим и присел на корточки. Он не видел, что за первым велосипедистом показалось еще трое. — Ну, хто на самокати зараз буде, кроме нимцив?! Эх, оружия нема! — От досады дед плюнул. Едет немец один на велосипеде, а тут с голыми руками. Хоть бы дубина какая! Кроме лозы, кругом ничего…
— Заховайтесь, диду, — негромко раздалось из лозняка.
— Хто там такый? — строго окликнул дед.
— Я, Петро. Прячьтесь, вам говорят.
Дед Охрим юркнул в заросли и, когда посмотрел на дорогу, заметил — поперек лежит тонкая проволока. «Надо забрать — сгодится», — мелькнула мысль, и он постарался спрятаться поближе к ней.
Теперь ему не видно было ни дороги, что спускалась с бугра, ни едущего велосипедиста. Между тонких лозинок серел кусок пыльной земли, на ней чуть темнела полоска тонкой проволоки.
Минут десять пришлось ждать деду Охриму. Очень хотелось посмотреть, далеко ли еще немец? Но старый партизан знал, что такое засада, и лежал не шевелясь.
Вот перед ним колеса велосипеда… Спокойно лежавшая проволока вдруг взвилась. В воздухе мелькнул опрокинутый велосипед и длинные ноги в сапогах с куцыми голенищами.
— Хенде хох![15] — раздался громкий окрик Шохина.
Совсем близко застрочили два автомата. Срезанные пулями ветки упали на голову деда Охрима. Из лозняка раздались ответные выстрелы.
Дед уже не мог оставаться на месте. Кряхтя, поднялся, подскочил к лежащему на спине с поднятыми руками немцу. Увидев кобуру, бросился к ней.
Немец хотел помешать деду, но тот замахнулся на него босой ногой:
— Хохай хенды, раз тоби приказалы! Цыц, кажу, паскуда! — и проворно отстегнул вместе с поясным ремнем кобуру.
— Диду, на землю! — закричал Шохин.
Дед Охрим оглянулся на дорогу. Там в лучах вечернего солнца поблескивали несколько велосипедов. Оттуда и раздавалась автоматная стрельба.