— Устраивайтесь, — прощаясь, проговорил Седых, — мне надо подготовиться к завтрашней беседе.
Два бойца принесли топчан и постельные принадлежности. Землянка сразу приняла жилой вид.
«Вот я и дома», — мелькнула у Марина мысль. Захотелось получше осмотреться, разобраться во всем и тогда уже пойти во взвод, поговорить с бойцами…
Марин шел в тишине теплого осеннего вечера. Заложив руки за спину, внимательно разглядывал маскировку землянок. Пожелтевшая листва срубленных деревьев сливалась с красками осеннего леса. Но хорошо протоптанные дорожки, белеющие в сумраке скамьи и столы указывали на длительное пребывание здесь части.
Возле входа в полковой клуб черноволосая девушка прикрепляла кнопками к бревенчатой стене санитарную листовку. Она стояла спиной к Марину. Услышав за собой шаги, обернулась.
— Катя! — протянул руку Марин. — Я собрался вас разыскивать.
— Товарищ старший лейтенант! — В глазах Кати светилась радость. — Мне Саша Топпоева сказала, что вы приехали, да я не решилась идти к вам: думала, отдыхаете.
— Принимаю свой разведвзвод, — с гордостью начал Марин. — Был у полковника, а то бы раньше нашел вас. Вам письмо привез.
— От кого?
Марин вытащил из кармана объемистый пакет:
— Кажется, от Шохина.
— От него не может быть… — тихо проговорила Катя, протягивая за письмом руку. Увидев на конверте размашистый почерк, побледнела, потом лицо ее стало вдруг розовым: — Да… от него…
— Идите читайте. Поговорить с вами мы успеем. Где Топпоева?
— У меня в землянке. Мальчик ее пока будет жить с нашим Медиком, так у нас одного санитара зовут. Вы, товарищ старший лейтенант, очень, видно, рады?
— Принимаю свой разведвзвод, — повторил Марин. — Что же может быть лучше?!
Катя сочувственно посмотрела на Марина:
— Я вас очень понимаю!
Марин улыбнулся:
— Идите читайте, я ведь тоже вас очень понимаю.
Катя сначала пошла быстро, потом, замедлив шаги, надорвала конверт и, вынув несколько крупно исписанных листков, остановилась. Где бы сесть? Близко ни скамьи, ни срубленного дерева, одни высокие сосны да кусты.
Зажав в руке письмо, она поспешила к себе в землянку. Саши дома не было. Письмо Петра было полно нежности и заботы.
«Катя, дорогая! — писал он. — Я на своей родине. Если бы ты знала, как я переживал встречу с местами, знакомыми с раннего детства! Все, что писали мне о родителях, подтвердилось. Остался у меня только один мой старый дед. Хороший старик, далеко за семьдесят ему, а партизанит…»
Катя читала страницу за страницей, к некоторым возвращалась, вновь перечитывала. Она даже не заметила, что кругом стемнело. Подошла к двери, раскрыла ее и опустилась на порог, склонясь к последнему листку письма.