— Закончим войну — сделаем наш город прекраснее, чем он был! — громко сказал Авилов.
— Только бы скорее ее окончить, — вздохнула Саша.
Андрей приподнял голову:
— Теперь уж скоро! — решительно сказал он. — Скоро!
В этот же день были открыты тюрьмы, концентрационные лагеря.
Прозрачным покровом окутывает белая ночь израненный Петрозаводск. Над городом трепещет словно кем-то притушенный свет. Страшные руины, кажется, вот-вот закричат:
— Смотрите! Все запоминайте, чтобы никогда больше не допустить врага на землю нашей Родины!
На другой день солнце особенно ярко сияло над площадью Ленина, над прилегающими к ней запруженными народом улицами. Восемнадцать тысяч человек собралось на митинг, посвященный освобождению Петрозаводска. Дети, старики, женщины — исхудалые, оборванные, с блестевшими радостью глазами — смотрели на стоявшего у пушки пожилого генерала. Обнажив голову, он пригладил поседевшие виски, стараясь справиться с охватившим его волнением.
— Товарищи! — разнесся по площади его голос и вдруг осекся.
Больше трех лет эти измученные люди ждали своего освобождения. Вот белокурая девушка в старенькой красной кофточке смотрит на него глазами, полными слез, рядом с ней плачет седая старуха. Свежий шрам изуродовал ее лицо. У высокого высохшего старика с ребенком на руках дрожат губы…
Генерал хотел продолжать свою речь и не мог. Люди плакали, не скрывая своих слез. Плакали восемнадцать тысяч человек. Так плачут только в час радостной встречи, после долгой, тяжелой разлуки…
В Москве, на Ярославском вокзале, к Шохину подошел похожий на цыгана майор интендантской службы. Узнав, что Петр едет в Беломорск, обрадовался:
— Очень хорошо, вместе поедем! — и весело кивнул на увешанную орденами грудь Шохина: — Вижу, повоевать пришлось! Я вас попрошу, закомпостируйте мой билет. Собственно говоря, у меня пока еще требование.
Взгляды окружающих, громкий голос майора и его бесцеремонность вызвали у Шохина досаду.
— К сожалению, у нас разные кассы, — сухо сказал он, — я ведь только старший сержант.
— Тогда давай, старший сержант, свой билет, возьму плацкарту и на тебя, — решил майор. — Почему же без погон?
Шохин смутился:
— В длительный отпуск еду. — Он не хотел говорить, что не привык еще к погонам. После прихода советских войск в Деснянск их группа, в которую вместо Подковы вошел Валюшко, была направлена на выполнение особого задания. Сейчас всем им предоставили отпуск.
— Ну, это другого рода дело, — протянул майор и, быстро сняв шинель, передал ее Шохину. — Держи, а я пойду. Жарко в шинели.