— Известна ли вам по крайней мере египетская фамилия Хассана?
— Увы, он мне о многом рассказывал, но не сказал, кто он такой. Может быть, у него ревнивая жена? Он вовсе не гуляка. Горюет от того, что не может ловить щук в Дунае, и коллекционирует пластинки Шуберта, которые покупает в Бейруте.
В погоне за быстро сменяющими друг друга событиями два дня спустя я оказался в Никосии с ее более свежим воздухом. Кипр был охвачен новым приступом лихорадки. На всякий случай я описал своему другу Эгону приметы Хассана-Генриха, о котором говорила девица из бара.
Утром в моем номере в Никосии зазвонил телефон. Это был Эгон. Отрывистым голосом он сказал:
— Завтра утром я буду на Кипре.
И больше ничего.
На следующий день в баре отеля мы с ним обнялись. Под тенью эвкалиптов, вдали от греческих и турецких шпионов, мы разговорились.
— Ваш любитель шампанского, — пояснил Эгон, — как две капли воды похож на Хассана Солимана — эсэсовца, чье настоящее имя Генрих Шеллман. Он возглавлял в 1944 году гестапо в Ульме, в верховьях Дуная!
Я узнал, что в начало 60-х годов Шеллман был замечен в Танжере. Он занимался экспортными операциями в фирме «Астрамар». На деле по поручению некоего Георга Пухерта, владельца флотилии судов, доставляющих контрабанду, он проявлял интерес к продаже оружия. Когда последний стал работать исключительно для ФНО[54], Шеллман расстался со своим сообщником. Бывший эсэсовец, которого с распростертыми объятиями приняли испанские экстремисты, завел знакомство в Пальма-де-Мальорка с эмиссарами ОАС.
К тому же Пухерта подвел замок зажигания его «мерседеса». Однажды, повернув ключ на четверть оборота, он привел в действие заряд пластиковой бомбы, на которой подорвался.
Не исключено, что ее подложила под капот французская профашистская группа «Красная рука», сотрудничавшая с ОАС.
— По последним сведениям, — сказал в заключение Эгон, — Генрих владеет домом в Багдаде, где выполняет роль представителя немцев, живущих в Гонконге. Это еще одна ветвь мафии бывших нацистов, занимающихся махинациями с золотом, отборным жемчугом и т. д. Однако ему надоела торговля всякими дорогими побрякушками, и он вернулся к контрабанде оружием. Этого нациста явно привлекает запах крови.
Возвратившись на террасу «Сент-Джорджа», я подсел к столику Сиднея. Он встретил меня с едва скрываемой иронией:
— Ну и как, была крупная игра на берегу Мертвого моря? Или отыскали мумий со свастикой?
Я ответил ему только, что поболтал с хорошенькой немкой и встретил в Никосии приятеля. Коротко изложил соображения Эгона. Покачав головой, Сидней сказал: