Активизация неоперонизма в Аргентине и ультраправая диктатура в Чили благоприятствовали свободному передвижению бывших эсэсовцев по Южной Америке. Убийца тысяч невинных людей, изобретатель душегубок, в которых жертвы отравлялись газом по дороге в лагеря смерти, полковник СС Вальтер Рауфф быстро был отпущен на свободу. Он возобновил свою работу в качестве директора завода «Сара Браун» на юге Чили. Пресс-служба генерала Пиночета ограничилась тем, что «опровергла» сообщение, будто сеньора Рауффа приглашали в Сантьяго в качестве эксперта по проблемам борьбы против чилийских социалистов и коммунистов.
В полдень, сидя на террасе одного из дворцов Филипсбурга, я поджидал моего друга Энрико Крена. Он вызвал меня из Майами, пообещав «сюрприз». Выбрав укромное место в тени около бассейна, я размышлял о душном Оране, в котором развернулись события в романе «Чума» Альбера Камю. Еще один заурядный городок, без достопримечательностей, без души и без растительности, но в котором укрываются все те же чумные крысы с эмблемой СС.
Неожиданно появившийся Энрико улыбнулся и заговорил по-английски. Он имел основания избегать немецкого языка.
— Пойдемте! Вы сейчас увидите крысиного короля…
После нескольких минут ходьбы мы вошли в холл дворца. В те дни в отеле царило оживление из-за приезда западногерманских туристов, фрахтовавших «боинг» или роскошную яхту для путешествия по Карибскому морю. В баре рекой лилось первоклассное мюнхенское пиво.
— В белой шляпе — это он!
Я подскочил от изумления, обнаружив не Фридриха Швенда, худого эсэсовского офицера, столько времени значившегося в моих досье, а светского сеньора Федерико… Этот толстяк, одетый с иголочки, сегодня был явно на виду. Он переминался с ноги на ногу у подножия лестницы, обхаживая крупную женщину с жирными руками, увешанными драгоценностями.
Я разглядывал мясистый нос и оттопыренные уши Федерико. Как он был похож на комедианта! Я разочарованно улыбнулся Энрико. Внезапно Фридрих-Федерико выпятил грудь и снял белую панаму перед молодой женщиной. И сразу стало не до смеха. Затылок, словно вырубленный топором, череп, будто отполированный наждачной бумагой, негнущийся позвоночник — передо мной был не кто иной, как бывший эсэсовец, которого я давно разыскивал.
Догадался ли он, что я за ним наблюдаю? Думаю, да. Суетливо вертясь на ковре холла, Фридрих обеспокоенно обшаривал взглядом присутствующих. На мгновение я поймал стальной блеск его глаз, надежно прикрытых веками, словно у ящерицы игуаны.
Возможно ли, чтобы на этом «острове сладкой жизни» я столкнулся с привилегированным посетителем концлагеря Заксенхаузен? Человек, заставивший чуть ли не обанкротиться Британский государственный банк, теперь давал мизерные чаевые темнокожему официанту.