Танцуя от нащупанной тоненькой ниточки, я определил диаметр круга, а после скомандовал Антону, который был выше всех присутствующих:
– Давай-ка, надави вот сюда. И не просто надави, а попробуй крутануть эту часть потолка. Влево, вправо.
Хлопок. Это Шлюндт припечатал себе ладонь ко лбу.
И получилось. В какой-то момент раздался щелчок, на нас посыпалась пыль, и часть потолка, совершив пару оборотов вокруг собственной оси, опустилась вниз. Она представляла собой небольшой постамент, венчал который затянутый паутиной сундучок, тот, что привиделся мне мгновение назад.
– Вот почему простукивание ничего не дало, – сообщил нам Виталий. – Полости внутри не было. Отлично придумано!
– Среди простого люда всегда хватало мастеров на все руки, – заметил Карл Августович, подходя к сундучку и поглаживая его бока. – Вопрос только в том, что старый князь сделал с тем, кто сотворил эдакий механизм. Сдается мне, ничего хорошего. Свидетели в материальных вопросах никому не нужны. И сразу – Антон, Виталий, ступайте к машине. Не надо вам сейчас здесь быть.
Мужички переглянулись, но спорить не стали и покинули чердак.
– Ну-с, – я заметил, что пальцы антиквара подрагивают, – поглядим, за чем я столько лет охотился.
Он брякнул двумя боковыми штырьками, фиксировавшими крышку ларца, а после откинул ее.
В этом всем, признаться, присутствовала некая кинематографичность, из-за которой я никак не мог воспринять происходящее всерьез. И затянутый паутиной ларец, и куча блестящих предметов, открывшихся нашим взорам после того, как была откинута крышка, и алчное оханье антиквара, погрузившего ладони в эту самую кучу, – все словно сошло с экрана телевизора, из очередной серии очередного сериала.
Ко всему прочему антиквар выглядел крайне забавно, его выражение лица было таково, что я еле улыбку сдерживал. В данный момент он более всего был похож на подростка, который впервые в жизни женскую грудь потрогал, в его глазах сиял ровно тот же безудержный восторг и гордость за себя любимого. Дескать, «да, я этого добился!» Нет, все же то, чем он занимается, изрядно деформирует психику. Не хотелось бы докатиться до подобного.
«Нет!» – Это снова тот же девичий голос, с которым я вел беседу перед тем, как клад подчинился моему приказу. Вот, стало быть, ты кто. Ты – браслет. Золотой, изукрашенный мелкими блескучими камушками, браслет. И тебе очень не нравится то, что Карл Августович держит тебя в руках, не просто же так в голосе слышится смешанная в равных дозах брезгливость и грусть.
– Отлично, отлично, – проворковал антиквар, отложив браслет и следом цапнув крупный перстень с аметистом. – Ого, а это, похоже, работа Позье. Ну да, вот его клеймо. Великолепно!