– И все-таки, – я прислонил кейс к багажнику автомобиля и щелкнул замками, – Карл Августович, что насчет амулета? Я готов рассчитаться с вами прямо сейчас, вы, главное, цену назовите.
Ого. Мое новое призвание заиграло новыми оттенками, и все они были не серого цвета, а оранжево-красного, с изображением Николая Николаевича Муравьева-Амурского. Это только четверть? Впечатляет. Однако выгодно Карл Августович вложил перстень Борджиа, выгодно. Тут не тысячей процентов дохода попахивает, а куда более впечатляющей цифрой.
– Вот, мальчики, как надо дело делать, – заглянув мне через плечо, сообщила Антону и Виталию Воронецкая. – Учитесь!
Шлюндт захлопнул кейс, укоризненно глянул на меня, а после погрозил пальцем ведьме.
– Длинный язык хорош только для кошки, чтобы было удобнее себя вылизывать, – сообщил он ей. – А человеку следует помнить, что он может стать для него источником бед. Валерий, относительно амулета – он твой, я дарю его тебе. А теперь пройдем в банк, пора завершить наш расчет окончательно. Стелла Аркадьевна, будьте любезны, передайте ключик, что был вам доверен, нашему общему другу!
И снова я услышал голоса предметов еще до того, как массивный ящик был извлечен из ячейки.
– Он вернулся, – шелестели они, похоже, общаясь друг с другом. – Вернулся! Хранитель, мы хотим уйти, помоги нам это сделать!
Лязгнула крышка, после чего Карл Августович отошел в сторону, жестом давая мне понять, что теперь эти вещи мои.
– Хранитель, – в унисон тянули они, – ну же! Мы здесь, и мы желаем свободы! Отпусти нас туда, где наш дом, где наше место!
Интересно, а где их дом? Он вообще существует? Люди живут на Земле, а после смерти попадают… Ну… Если честно, не знаю я, куда они попадают. Думаю, Библия права и каждому будет воздано по вере его. Ну а атеистам вообще ничего не достанется, поскольку они ни во что не верят.
Но это-то не люди. Это вещи. Потому совершенно непонятно, куда их влечет. По факту сам предмет и есть дом?
Ладно, не суть. Пусть идут туда, куда захотят, главное, что часть дела сделана.
На этот раз никто не перехватывал мою руку, она накрыла браслет, и я ощутил, как под моими пальцами шевельнулась вещь, помнящая те времена, когда мир был относительно юн. Шевельнулась, уколола руку так, будто еле-еле ударила меня электричеством, и затихла навсегда. Но в моих ушах еще долго звучал торжествующий вопль ушедшей в никуда души предмета.
Наголовный обруч оказался куда учтивей, он успел шепнуть мне «спасибо», а мою щеку словно погладила нежная девичья ладонь.
«Очень интересно!» – прошептал антиквар, не сводивший с меня глаз.