Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла) (Олтман) - страница 132

«И что получается?» — спросила я.

«Выравниваю ландшафт, понимаете?» Как она пояснила, каждое утро ей приходится строить стену из половых губ, чтобы шов штанов не смог проникнуть внутрь. «Надолго этой конструкции не хватает», — призналась она.

Тактически это ужасно интересно (я о таких инновациях даже не задумывалась), но мне хотелось снять с покрова тайны, окружающего лапку, еще один слой: почему все ее избегают?

Мне требовался человек, готовый обсуждать лапку во всех подробностях и посвятивший годы ее философскому и социокультурному значению. Да, пришло время позвонить Хан из Camel No. Она явно эксперт в этом деле. В конце концов, она построила карьеру на борьбе с лапкой. Хан наверняка знала, что оказывается на кону, когда штаны нас предают.

Мы встретились в Boulton & Watt, модном ресторане на Манхэттене. (Столешницы из обшарпанного дерева. На стенах голый кирпич. В меню — киноа.) Когда я заметила ее за столиком, она встала и покружилась вокруг себя. «Я специально надела лапковые штаны, чтобы вы увидели, как работает мое белье», — сказала она. Ее черные брюки были такими обтягивающими, будто их приклеили на ноги. Тем не менее, обследовав Хан, я не обнаружила ни следа гениталий.

Хан подтянула штаны повыше. Ничего. Я была в восхищении.

За стаканом пива мы обсудили, как зародился феномен, из которого вырос ее процветающий бизнес. Сто лет назад словосочетание «верблюжья лапка» означало лишь одно: лапу одногорбого или двугорбого животного, которое водится в пустынных регионах. Две социальные перемены наделили словосочетание новым значением. Во-первых, женщины стали носить штаны — и некоторые были настолько тугими, что стал виден контур нашего анатомического строения. Во-вторых, бразильская депиляция вошла в моду. «Лобковые волосы раньше не давали шву застревать внутри, — сказала Хан. — Теперь такого препятствия нет».

Я всегда подозревала, что мы недостаточно ценим лобковые волосы. На них не только пенится мыло как на мочалке; есть и другие преимущества, о которых мы не говорим. Когда я там все депилирую, струя мочи становится как у поломанного пульверизатора. Мохнатка направляет струю, позволяя писать прицельно и аккуратно. Я об этом, конечно, не упомянула: вряд ли у женщины ростом метр восемьдесят с фигурой Барби и волосами будто из полированного обсидиана найдется что сказать о барахлящих телесных функциях.

«Но почему верблюд? Это же самое уродливое животное, — размышляла Хан. — Не могли назвать в честь чего-нибудь более милого? Лапка коалы, например?»

«Справедливое замечание», — ответила я.