Ни с того ни с сего родители объединились против меня.
«Мара, — сказала мама. — Я замечаю, когда у тебя месячные».
«Становишься обидчивее», — заметил папа.
«О да», — согласилась мама.
«Как вы это понимаете? — спросила я. — Вы даже не знаете, когда именно у меня месячные».
«Кен, может, и не знает, но я-то знаю», — сказала мама.
«Откуда?» — спросила я.
«Ты по-другому держишься, быстрее теряешь терпение», — объяснила она.
Этот разговор напомнил мне о старших классах. Родители меня усаживали за кухонный стол и навязчиво расписывали случаи маминого ПМС — как она распалялась и становилась чересчур придирчивой. Они хотели, чтобы я подсознательно считала, что периодически веду себя, как когда-то вела мама.
Видишь, это нормально. Женщины истерят. Выпьешь мидол и будешь спокойной, как я, когда у меня были яичники.
Сейчас я чувствовала ту же защитную реакцию, что и будучи подростком. «Вы говорили мне в подростковом возрасте пить мидол, потому что не могли вынести меня в таком состоянии или хотели уберечь от самой себя?» — спросила я.
«Думаю, нам было сложно рядом с тобой, — сказал папа. — Знаю, это плохой ответ, но ты была невероятно нервозной. Я хотел, чтобы ты больше радовалась, но эти споры всегда заводили не туда, не оставляя ни единого шанса на согласие. Для меня это было не в новинку».
«Понимаешь же, чтó самое ужасное ты мог сказать? — спросила я риторически. — „Выпей мидол“».
«Это действительно выводит женщин из себя, — рассмеялся папа и потом сострил. — Поэтому Дина иногда и не принимала мидол». Он спросил, пила ли я его когда-нибудь.
«Ни разу, — сказала я. — Мне казалось это идиотизмом и какой-то бессмыслицей. Я же нормально себя чувствовала».
«Но у тебя портится настроение, Мара», — заметила мама. Это звучало забавно (даже иронично) в устах человека, только что вспоминавшего, как неприятно быть обвиненной в перепадах настроения, вызванных гормонами.
Поспорив еще немного, мы постепенно сменили тему, переключившись на их собаку Марбл и завершив разговор обсуждением того, насколько хорош будет урожай авокадо в этом году. Лишь когда вечер осветили неоновые вывески магазинов, а в окнах напротив стало заметно мерцание телеэкранов, я осознала всю важность нашего разговора.
Подростком я категорически отрицала ПМС — меня бесил малейший намек на то, что мои эмоции вызваны каким-то перекосом в химии мозга, — только чтобы повзрослеть и принять ПМС как свое законное наследие. Никому не нужно теперь уличать меня в ПМС — я и так постоянно приписываю его себе. Использую для оправдания и извинения. Этот сдвиг произошел незаметно — и я не до конца понимала, как или из-за чего.