«Может и не помочь», — ответила она.
Я посмотрела на нее с недоумением: губы уточкой и нахмуренные брови.
«В любом случае так вы укрепляете связь с этой частью тела, а это важно каждой», — заключила Тереза.
Она поднялась, взяла со стола какие-то бумаги и выключила свет. Я все еще лежала в одной кофте. «Призываю вас провести некоторое время наедине со своим тазом», — посоветовала хозяйка и вышла.
***
Красный шатер был намечен на завтра, поэтому остаток первого дня мы с Мэгги исследовали территорию. Во время прогулки по лесу она поинтересовалась, как прошел тазовый сеанс.
«Чувствую себя так, будто все мои паркеты отполировали до блеска, — объяснила я. — Понимаешь, о чем я?»
Она оценила образ (поскольку любит домашний ремонт), но ждала дальнейших подробностей.
Я не думала, что мне понравится процедура (все-таки она казалась малость бредовой), но когда я вышла после нее из Замка, мир стал ярче. Будто травки покурила, но без сушняка. При взгляде на кудахчущую светло-коричневую курицу на моем лице расплылась ухмылка во весь рот. На долю секунды все вокруг обрело смысл.
Все было проще некуда: Я голодна. Я съем что-нибудь и больше не буду голодна.
Я была убеждена, что каждая женщина должна иметь возможность испытать релаксацию мышц влагалища в ближайшем торговом центре с такой же легкостью, как сделать маникюр. Мир стал бы лучше благодаря этому.
Тут Мэгги пукнула. «Кажется, у меня только что было эмоциональное расслабление», — сказала она издевательски.
***
В тот вечер Тереза и Тере собирали кружок горя. Я на это не подписывалась, но он прошел бы в любом случае. Люди стекались погоревать со всего поселения. Горевали о чем угодно: об умерших любимых, состоянии планеты, пробках, заусенцах. Идея была в том, чтобы позволить людям выразить эмоции в обществе, которое зачастую считается холодным и равнодушным.
Встреча проходила в большой юрте, которая внутри выглядела ровно так, как должен выглядеть дом двух женщин, проводящих кружки горя и Красные шатры. Диваны плохо сочетались друг с другом. Перья, свечи, минералы и ракушки составляли 75 % интерьера. Куда ни кинь взгляд, повсюду висели изображения женщин. На каждой плоской поверхности стояли чашки, а упаковок с чаем на кухне было столько, что из них можно было соорудить пирамиду достаточно большую, чтобы она вместила их жирного кота Орео.
Тере била в «бабушку-барабан», а еще 23 женщины ходили вокруг нее, завывая, рыдая и падая на колени. В этой обстановке мне было некомфортно. Я не из плакальщиц. Меня приучили держать всю боль и страдания внутри. Эмоции я выражала вежливо — обострениями язвы.