Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла) (Олтман) - страница 20

класть на все с прибором. Раздумывая об этом, я отправилась по домашним делам и оказалась в магазине Aveda, где обычно покупаю шампунь. В магазине я отметила темные волосы — прямо-таки кудрявые бакенбарды — на лице у продавщицы. Я подумала: «Видишь, Синди Баршоп, она живет с ними — и ничего! Ай да дама с волосатыми щеками! Даешь уверенных в себе волосатых дам!» Тут я стала думать дальше. А она знает, что у нее волосы? Может, ей надо сказать? Наверное, она бы хотела знать, что у нее с лицом. Не может же она быть довольна своим волосатым лицом, правда?

«Хотите чаю?» — спросила она.

В магазинах Aveda наливают бесплатный чай.

«Нет, нет, — сказала я, пятясь. — Чаю не хочу».

Мне удалось попридержать язык.

Хотя у меня тоже есть странные волосы, я не могу не судить других.

Это происходит постоянно. Когда я вижу на улице женщину с усами — а такие могли бы расти и у меня (кроме того места, где шрам и больше нет фолликулов), — мысли возникают дерьмовые. От «да здравствуют сильные женщины-нонконформистки» до «одолжу вам десять баксов, только избавьтесь от них».

Мне не нравится, что мой мозг так делает. Правда.

Чем я тогда лучше, чем Мьюр и Баршоп?

Почему мы так уверовали в безволосость? Вернувшись домой, я поняла, как плохо у меня получается разобраться со своими мыслями. Наверное, нужен гипноз или лоботомия, чтобы поверить, что волосы — это нормально. Отвращение так сильно в меня вросло, что каждый волосок вызывал омерзение.

Хотя люди типа Мьюр и Баршоп отстаивали идеалы безволосости и даже говорили об этом публично (и я буду их за это презирать), не они их изобрели. Следующие несколько дней я провела, штудируя книги и диссертации на тему удаления волос. Я хотела понять, когда и как эта идея впервые пришла нам в голову.

Я не на шутку увлеклась и исчеркала кучу книг маркером. Оказалось, что удаление волос на женском теле — не такая уж древняя практика.

Европейцы, прибывшие в Америку, были волосатыми. Волосатые колонии. Очень волосатые колонии. Еще сто лет назад у женщин все оставалось натуральным.

Ландшафт оволосения стал меняться в начале 1900-х годов, когда реклама стала национальной благодаря журналам, которые распространяли по всей стране, типа Harper's Bazaar и Ladies' Home Journal. Наряду с пропагандой разрыхлителя Crisco и носовых платочков Kleenex они принялись рекламировать бритые подмышки.

В то же время стала меняться женская мода. Платья без рукавов стали популярными, а длина юбки от лодыжки поднялась до середины икры в 1915 году. К 1927 году она стала чуть выше икры. Женщины стали открывать гораздо больше тела — а значит, и волос.