Либерман рассказал, что такой тип потоотделения — связанный с влажными ладонями — изначально не был связан с терморегуляцией.
«То есть из-за стресса мы начали потеть прежде, чем для охлаждения?» — спросила я.
«За много-много-много миллионов лет до этого», — сказал он.
Так вот почему я так феноменально потею при стрессе. Когда приходится выступать на публике, на мне даже толстовка промокает насквозь.
Давным-давно, чтобы охладиться, мы часто и тяжело дышали, как собаки и обезьяны. Но в какой-то момент (сложно сказать, когда именно) наш внутренний кондиционер перестроился: мы перестали пыхтеть, избавились от шерсти и начали потеть по полной.
Либерман потратил много лет, выясняя, почему это произошло, — вероятно, столько же, сколько я училась прятать пятна пота на джинсовой рубашке. К счастью, он достиг большего успеха. В то время как у меня до сих пор висят две такие новенькие рубашки, с которых я даже ценник не срезала, у Либермана появились две рабочие гипотезы.
Согласно первой, научившись прямохождению — на двух конечностях вместо четырех, — мы стали гораздо медленнее. «На открытых пространствах стало опасно, — сказал он. — Там мы были уязвимыми». Чтобы выжить, мы выработали способность потеть, благодаря которой искали пропитание тогда, когда другие животные не могли. «Львы, гиены и другие хищники, которые любили убивать наших предков, не могут долго охотиться на жаре», — сказал он. Иными словами, потение обеспечило нас особой нишей. Мы спокойно выходили на кормежку в полдень, пока хищники с высунутыми языками прятались от жары.
Вторая гипотеза конкретнее: терморегуляторное потоотделение возникло два миллиона лет назад, когда мы начали много бегать. «При беге генерируется гораздо больше тепла, — сказал он, — поэтому потребовалась способность избавляться от тепла более эффективно».
Потение позволило бегать на длинные дистанции в жару (уникальный навык, свойственный лишь некоторым видам — например, лошадям), благодаря чему наши первобытные предки в Африке освоили так называемую охоту настойчивостью (умение настолько значимое, что среди антропологов в ходу аббревиатура ОН, будто речь об известном рэпере или наркотике, под которым люди обгладывают свои щеки). В ходе такой охоты во время самых жарких часов пещерные люди выслеживали крупных кровожадных зверей и принимались за ними гнаться. Животные эти, хоть и сильные, не умели часто дышать и бежать одновременно, поэтому не охлаждались на бегу. Зато мы — хрупкие, костлявые и потные мешки с мясом — загоняли их до смерти. Перегревшись, они попадали прямиком на наш обеденный стол.