, были установлены воздушные водонепроницаемые ящики, которые моряки тоже называют банками. Вот эти самые ящики-банки и не позволяли шлюпке затонуть.
Юнга, лежа животом на планшире, не удержал равновесия и соскользнул в воду. Шлюпка качнулась, и вдруг непонятно откуда раздался голос:
— Эй, кто там?
Спартак вздрогнул. Голос был знакомый, и хотя был чем-то неприятен, сейчас показался почти родным.
— Здесь я, Малявин! — выкрикнул он.
— Давай сюда, к нам!
Юнга понял, что кто-то, как и он, подплыл к шлюпке, только с противоположного борта. Держась за леер, что ожерельем опоясывал шлюпку, он обогнул ее и увидел двоих, барахтающихся в воде. Он придвинулся вплотную и разглядел бледные лица радистки Рур и матроса Ганина. Радость охватила его: теперь он не один в этом страшном ночном море!
— Ты, Малявка? — хрипло спросил белобрысый. — Живой, значит?
— Живой… Кто-нибудь еще спасся?
— Кто его знает, — вздохнула Рур. — Слышали крики в той стороне, — она махнула рукой, — хотели плыть туда, да вот на лодку наткнулись. Жалко бросать… Может, сумеем вычерпать воду? Тогда и поплывем, а?
Все трое принялись за работу. Но много ли вычерпаешь руками? К тому же волны то и дело заливали шлюпку, возмещая вычерпанную воду. Труд оказался таким же бессмысленным, как наливание воды в бочку без дна, и приводил в отчаяние.
Впрочем, скоро Ганин нашарил ведро, привязанное к сиденью, и дело пошло веселее, а когда борта шлюпки немного приподнялись, волны уже не так сильно стали захлестывать ее, хотя и продолжали накатываться бесконечной чередой.
Моряки очень устали, однако ни на минуту не прекращали работу, потому что понимали: от этого зависит их спасение. А может, и не только их. Вот из темноты донеслись разноголосые неясные крики, и трое замерли в полузатопленной шлюпке.
— Слышите? — воскликнул Спартак. — Кричит кто-то! Может, тонет?..
— Да нет, — возразил Ганин. — Кричит же не один человек — несколько. Да и не можем мы ничем…
— Давайте, мальчики, быстрее! — прервала их Светлана Ивановна. — Вычерпаем воду и пойдем туда.
В шлюпке еще оставалось немало воды, но уже были найдены скользкие от мазута весла, вставлены в уключины, и она медленно, очень медленно двинулась в ту сторону, где время от времени раздавались крики.
Спартак изо всех сил орудовал тяжелым веслом, не чувствуя жжения в ладонях и боли в опухшей лодыжке. «Может, и братан там», — думал он, и ему даже стало казаться, что он различает голос Володи. Что-то приговаривая себе под нос, рядом греб Ганин. Рур сидела на руле. Неожиданно она привстала с кормовой банки и закричала: