— Ну что, товарищи, — спросил Игорь Васильевич, — попьем один раз какао или два раза воды?
Большинство высказалось за какао. Ждать пришлось вдвое дольше обычного. Получив наконец свою порцию — четверть кружки, Спартак вдохнул аромат напитка и вдруг вспомнил дом. Когда еще была жива мама… Нередко по утрам он просыпался от вкусного запаха только что сваренного «Золотого ярлыка», щедро сдобренного сгущенным молоком. Как давно это было! Так давно, что кажется, будто и не было вовсе…
Моряки, обжигаясь, постанывая от наслаждения, пили какао, смакуя каждый глоток. После завтрака, который одновременно был и обедом, все действительно почувствовали себя бодрее.
Игорь Васильевич, чтобы отвлечь моряков от грустных дум, в редкие свободные минуты пересказывал содержание книг, которых прочел, судя по всему, очень много. Нынче он рассказал о Фернане Магеллане…
— …Между прочим, хромой адмирал — так называли Магеллана за раненую ногу — побывал и где-то здесь, в этих широтах. Он шел к Моллукским островам за пряностями. Может быть, именно на этом месте он сказал своей измученной команде знаменитые слова: «Да увидит каждый из вас вновь свою родину!» И они вернулись, товарищи, пусть через годы, испытав лишения и потери, но вернулись к себе на родину, в Испанию!
Доктор только умолчал о том, что Испанию вновь увидели всего лишь восемнадцать из двухсот шестидесяти пяти моряков, начавших рейс с Магелланом. Игорь Васильевич хотел, чтобы коперниковцы верили: все они вернутся на родину.
Томительно тянулись нескончаемые, как океан, дни и ночи. Моряки, уже не сомневавшиеся в том, что их вынесло в Индийский океан, правили, напрягая остатки сил, свою шлюпку — по солнцу и по звездам — на зюйд-вест. Только уже в надежде не на Яву, а рассчитывая на выход к традиционным судоходным путям, связывающем Батавию[132] с австралийскими портами.
Умер матрос Петренчук. В ночь, предшествующую кончине, он бредил, просил включить радио, чтобы послушать сводку Совинформбюро о ходе боев.
Смерть продолжала посещать шлюпку, являясь чуть ли не ежедневно за своей ужасной данью. К концу двенадцатых суток с момента торпедирования «Коперника» из всего экипажа в живых осталось только шестеро: это радистка Светлана Ивановна Рур, доктор Игорь Васильевич Кудрявцев, боцман Иван Аверьянович Скурко, матрос Виктор Ганин, моторист Владимир Шелест, юнга Спартак Малявин.
Все шестеро лежали в шлюпке без движения. Погас огонь в очаге опреснителя — топить было нечем, да и некому, брошен руль — его все равно удержать никто не в силах, смолкли разговоры — говорить уже не о чем, все сказано. Моряки приготовились к смерти.