Спартак, лежавший около Володи, чувствовал время от времени слабое пожатие его горячей руки и отвечал тем же: они как бы давали друг другу понять, что они еще здесь, что пока не ушли…
Вдруг что-то заставило Малявина открыть глаза. Он поднял голову и обомлел. Витька Ганин стоял, покачиваясь, во весь рост, в руках он держал топор. Матрос был страшен: слипшиеся от мазута и соли волосы стояли дыбом, тонкий рот перекошен, в глазах горела ненависть. Он бормотал:
— Это все вы, проклятые!.. Вы, сволочи, виноватые… Ну, ничо, ничо… Щас я вас… погодите…
Обезумевший Витька явно обращался к акулам, которые в последние дни стали постоянными спутниками коперниковцев и бороздили волны по соседству со шлюпкой. Занеся топор над головой, Ганин шагнул к борту.
— Ты что делаешь, дурак?! — закричал, точнее, прошептал Спартак, с трудом поднимаясь. — Стой!
Очнулись доктор и боцман и, поняв, в чем дело, поспешили к Ганину. Но ближе был юнга. Он обхватил Витьку за пояс, но удержать не смог, и тот, выронив топор в шлюпку, рухнул в воду.
— Человек за бортом! — с этим криком Спартак бросился следом. Акулы, привлеченные шумом упавших тел, устремились к шлюпке.
Спартак, одной рукой захвативший шею нахлебавшегося воды Ганина, другой цепко держался за леер. Пока втаскивали парней через борт, радистка, сжав обеими руками свой револьвер, стреляла по акулам, не причиняя им, впрочем, никакого вреда. Кончилось все, к счастью, благополучно.
Витька, уложенный на дно шлюпки, разразился истерическими рыданиями. Аверьяныч, тяжело дыша, проворчал:
— Может, связать его, яс-с-сное море?
Но Витька смолк — заснул. Впали в забытье и остальные. Они не видели, что в воде все чаще стали попадаться пучки травы — верный признак близости берега, не слышали отдаленного рева прибоя у рифов, к которым погнал шлюпку крепнущий до штормового ветер, и не ведали, что кончается очередной этап их трагической одиссеи и начинается новый…
Спартак не понимал, где он и что с ним. Когда он очнулся и открыл глаза, то увидел двух дикарей с раскрашенными страшными лицами! Он поскорее снова сомкнул веки, решив, что это сон. Ну конечно сон: он спит и видит во сне пионерский лагерь на Океанской и игру в дикарей племени Уа-Уа. Одного он вроде даже узнал, кажись, это его дружок Алька.
— Ге Ло, то есть Олег, — пробормотал Спартак, — ты что, чокнулся? Нашел время для шуток. Не видишь, я болею. Дай лучше воды…
В ответ он услышал какое-то лопотанье, даже непохожее на человеческую речь. Потихоньку приоткрыл глаза: дикари не исчезли, стояли рядом и, поглядывая то на Спартака, то друг на друга, возбужденно о чем-то переговаривались.