Легенда о рыцаре тайги. Юнгу звали Спартак (Щербак) - страница 5

— Но это же безумие! — возразил Мирослав Яновский. — Нет, я не пущу вас. Прошу, капитан: подумайте. Когда остынете, поймете, что я прав.

Они замолчали.

Теперь, когда погоня приостановилась, тайга, до того взбудораженная бешеным в нее вторжением, успокоилась и зажила своей обычной ночной жизнью: зазвенели цикады, заурчал где-то неподалеку родник, послышались сонные всхлипы листвы и крики совы Тоито: «Дун-гоl Дун-го!» Усталые кони запаленно поводили боками, подергивали кожей: на мокрые горячие крупы тучами начала садиться мошка. Гнус стал одолевать и людей, особенно набиваясь в волосы и глаза.

Ободренный молчанием капитана, Яновский вновь заговорил:

— У китайского философа Конфуция есть выражение: «Трудно поймать в темной комнате кошку. Особенно когда ее там нет». Вот и мы сейчас в том же положении: ночь, тайга, и где искать разбойников — бог ведает. Может, они сидят в каком-нибудь своем схроне, в заброшенной фанзе, а может, ушли уже за кордон, в Маньчжурию, благо до нее рукой подать…

Он мог бы привести еще один аргумент в свою пользу — их отряд малочислен и плохо вооружен, а бандитов, судя по следам, оставленным у дома капитана, было не менее десяти, — но решив, что и так убедил собеседника, повернулся к остальным всадникам:

— Спешивайся, — хлопцы! Запаливай костер, а то мокрец нас заживо сожрет.

Не без труда нашли пустоплесье — пятачок среди дебрей, — быстро собрали валежник. Несколько ударов кресалом о кремень — и родился огонек, из него выросло пламя и рассыпало свои искры среди звезд.

Коней стреноживать не стали — надо быть готовыми ко всему, — привязали их к дереву, рядом с костром. Да они и сами жались поближе к огню, настороженно прядая ушами и испуганно косясь в темноту, где бродили в злобной тоске тигр Амба, барс Чубарый, красный волк Хун. Люди, больше опасаясь двуногих хищников — хунхузов[6], положили возле себя оружие: две винтовки системы Крнка, две — Бердана, один безнадежно устаревший люттихский штуцер.

Пять человек молча сидели у костра. Собственно, сидело четверо, пятый стоял, скрестив руки на груди и неотрывно глядя в огонь. Это и был капитан или, как он себя сам называл, вольный шкипер Фабиан Хук.

Сорокатрехлетний финн, невысокого роста, худощавый; продолговатое лицо, с голубыми северными глазами, глядевшими из-под страдальчески изломанных бровей, с небольшой бородкой каштанового цвета. Одет он в форменный сюртук с двумя рядами орленых бронзовых пуговиц, белая рубашка повязана темным батистовым галстуком. Брюки со штрипками и остроносые штиблеты дополняли этот наряд, довольно странно выглядевший здесь, в тайге. Вообще Фабиан Хук более походил на капитана какой-нибудь прогулочной яхты, нежели на отважного китолова, каким знало его все русское тихоокеанское побережье.