Мирослав Яновский был моложе друга на девять лет, но не знающим этого казалось, что фермер старше моряка. Вероятно, дело заключалось во внешности Мирослава: он был огромного роста (сам шутил: «семь футов без полфута»)[7], меж широких черных бровей — короткая вертикальная морщина, придающая лицу суровость, а окладистая борода усиливала это впечатление. На нем неизменные мягкая черная шляпа с широкими полями, длиннополый редингот, арамузы[8] и сапоги со шпорами.
В Америке Яновского называли бы ранчером или скваттером[9] — и то и другое соответствовало действительности, — но круг интересов и занятий этого человека был настолько широк, что трудно определить, какое же из них главное. Сам он, когда его спрашивали об этом, отзывался о себе скромно и даже уничижительно: «Я — ловец бабочек», и здесь не было иносказательности, поскольку и энтомология входила в этот круг.
Из трех остальных участников погони двое в их профессиональной принадлежности угадывались легко: от их тяжелых сапог, смазанных ворванью, от парусиновых курток, от медных серег в ушах и загорелых выдубленных лиц пахло морем. Игнат и Ермолай были матросами с китобойной шхуны «Анна», принадлежащей капитану Хуку.
Пятый — тринадцатилетний мальчик, чья смуглая кожа, скуластость и монголоидный разрез глаз указывали на местное, или, как было принято говорить, туземное происхождение. Это был Андрейка, сын Мирослава Яновича Яновского. Одетый в ватную куртку и утепленные ула-травой унты, он ежился и вызванивал зубами. Мальчишка дрожал не от холода — от ужаса, пережитого минувшим днем.
Впрочем, наверное, у всех собравшихся вокруг костра стояла перед глазами картина, кошмар которой не сравнится и с самым жутким сном. А ведь начало дня не предвещало ничего дурного.
…Было солнечно и ветрено; ярко-синий Амурский залив улыбался белой кипенью, возникающей семо и овамо на верхушках волн. «Анна» шла фордевинд[10], буксируя в бухту Сидеми добытого час назад довольно крупного гладкого кита. Из-под форштевня шхуны веером летели брызги, в которых искрилась многоцветьем радуга.
При особенно крупной волне, разбиваемой шхуной, брызги долетали до мостика, где стояли, оживленно беседуя, Фабиан Хук и Мирослав Яновский. Андрейка с интересом следил за работой рулевого матроса, уверенно державшего сильными руками огромный спаренный штурвал.
Капитан, уже скинувший робу китолова и облачившийся в парадную форму, попыхивал коротенькой трубочкой и весело щурился на солнце. Он был в прекрасном расположении духа: позади была трудная, но удачная охота на морского исполина, впереди — встреча с семьей.